Название: Секс, ложь и А.Н.К.Л.
Автор: Annehiggins
Размер: Чуть более 50 тыс. слов в оригинале
Переводчик: Tivisa
Оригинал: тут
Разрешение на перевод: Запрошено 19 мая, примечаниено автор не появлялся на АО3 с 2014 года.
Фандом: "The Man from U.N.C.L.E." 1964-68 гг.
Жанры: слэш, хёрт/комфорт, расследование, экшн.
Рейтинг: NC-17.
Персонажи: Наполеон Соло, Илья Курякин, Александр Уэверли, Эйприл Дансер, Марк Слейт.
Предупреждение: неграфичное изнасилование, канонные пытки.
Саммари: Наполеону и Илье приказано изобразить любовников, чтобы выманить из укрытия шантажиста, работающего на ТРАШ. Но это оказалось лишь началом.
От автора: Это первая мной написанная слэш-история, она была опубликована в MediaWest 1995. Тогда меня привлекали фики с изнасилованием, чего больше нет, и я даже подумывала переписать работу, чтобы исключить изнасилование. Но решила, что этот акт слишком важен для сюжетной линии. Я сделала несколько незначительных правок в других областях – например, сделав временные рамки биографии Ильи менее привязанными к определённым датам и устранив недостатки, свойственные начинающему автору, - но никаких изменений в сюжете.
Я не умею писать исторические пьесы, поэтому перевела всё на современные рельсы. События происходят в настоящем (прим.переводчика: работа написана в 1994 году), спустя несколько месяцев после осовремененной версии последнего эпизода – "Дело семи чудес света". Наполеону лет тридцать пять, а Илье, которого всегда представляют более молодым, двадцать пять. По моему мнению, если б он был всего на пару лет моложе Наполеона, он бы работал Уэверли (ха-ха!).
От переводчика: Осовременив канон, Автор, тем не менее, не поставил предупреждения АУ или ООС, поэтому и я тоже не стану их ставить. Работа опубликована одним текстом - я буду это делать по частям, если позволите. Одновременно перевод будет выложен на Фикбуке, где его можно будет потом скачать единым файлом.
По утверждению вот этого источника, Энн Хиггинс написала сиквел - кроссовер с Командой А "Параллельные жизни". Его тоже можно найти на АО3.
Часть 1. Дело о делах любовных
Акт I. Лежи и думай об А.Н.К.Л.
Платежи по кредитам, электричество, телефон и кабельное ТВ. Те же ежемесячные счета, какие и у него самого. Все оформлены на имя Шарон Оуэнс, а не Джанет Мак-Гилл. Либо Шарон оплачивала счета всегда, либо очередь Джанет настанет в следующем месяце. Наполеон Соло закончил сортировать пачку конвертов с окошечками и бросил их обратно в маленькую корзину, украшающую дубовый стол.
читать дальшеВсё это угнетало. Смерть и без того похитила достоинство двух прекрасных молодых женщин, а он забирал и последнее. Шарон и Джанет предпочитали представляться соседками, снимавшими напополам квартиру, однако всего нескольких минут осмотра хватило, чтобы стало ясно: офисные сплетни говорили правду. Они были парой.
Наполеон хотел бы уважать частную жизнь, но гибель двух сотрудниц Агентства по наблюдению, контролю и ликвидации преступных элементов уничтожила эту возможность. Единственное, что он мог сделать, - воспользоваться некоторыми привилегиями старшего агента и провести расследование лично.
Он прошёл во вторую комнату, ту, которая была бы занята, если б здесь жили просто соседки, но она не носила отпечатка чьей-либо индивидуальности. Шкафы, забитые одеждой не по сезону, и кровать с наваленными жёсткими подушками. Всего лишь неиспользуемая гостевая спальня.
В убранстве хозяйской спальни Наполеон легко мог различить влияние обеих женщин, флиртом с которыми так наслаждался. Шарон любила китов и дельфинов. Постер с выпрыгнувшим из воды дельфином, висящий над изголовьем кровати, был одной из собственноручно сделанных ею фотографий и частью серии снимков, украшавших стены её служебного кабинета. Выбор Джанет - картины с драконами на противоположной стене. Он подметил сотню вещей, раскрывающих их тайну, но до сих пор от него ускользала причина, по которой женщины оказались в своей же машине на дне Манхэттенского водохранилища. Наполеон вздохнул и понадеялся, что его напарнику на кухне повезёт больше.
*****
Набор кулинарных лопаток, несколько деревянных ложек, резак для пиццы, специальная ложка для мороженого. Илья Курякин брал каждый предмет со столешницы, осматривал и возвращал в большой ящик, откуда он их и выложил. Последним оказался венчик, столь же лишённый чего-либо, кроме следов износа, как и остальная часть набора.
У молодого русского агента вырвался лёгкий вздох. Он уже обследовал все ящики, шкафы и поверхности. Оставался холодильник со всеми этими бутылками и банками. Он полагал, что это уж чересчур, надеяться на то, что женщины спрячут что-нибудь в фальшивом кочане салата-латук.
Сначала морозильник, решил он, ещё не готовый столкнуться с банкой майонеза. Коробка с батончиком – оказалось, двумя батончиками - мороженого. Эксперимента ради Илья подождал, пока мороженое растает, но ничего, кроме неприглядного месива в обёртке, не получил.
Затем он принялся за упаковку с пиццей. Нераспечатанную, но задняя сторона выглядела немного надорванной. Заклеено заново? Когда вместе с пиццей пепперони на стол вывалилась папка, Илья закатил глаза при мысли о четырёх часах, проведённых в поисках потенциальных микрофотоснимков, и затем позвал:
- Наполеон, тебе понравится эта пицца!
Один раз – стечение обстоятельств, два - возможное совпадение, но три – уже тенденция. И, как подозревал Наполеон, очень уродливая. Он подтолкнул Александру Уэверли через стол папку с фотографиями, которую пометил как "ТОЛЬКО ЛИЧНО" – допуск его уровня или более высокого.
Глава североамериканского подразделения А.Н.К.Л. просмотрел фотографии и вернул их в засекреченную папку.
- Есть вероятность, что дамы делали их для собственного удовольствия?
- Крайне малая, сэр, - ответил Илья. – Углы съёмки и качество различных снимков в целом не соотносятся с любительской эротикой. В особенности чувствуется нехватка навыков фотографирования Шарон Оуэнс.
- Тогда это материал для шантажа, - сделал вывод Уэверли.
- Да, сэр, - подтвердил Наполеон. - В заметках, которые мы обнаружили вместе с фотографиями, содержались обрывочные сведения о проекте "Вавилон", одном из наших новых устройств шифрования. Ни та, ни другая не имели к нему отношения.
- Значит, им предоставили выбор: или предать А.Н.К.Л., или будет разглашён характер их отношений?
- Похоже на то.
Уэверли подумал и покачал головой:
- Мисс Мак-Гилл – медсестра. Она не на той должности, чтоб даже знать о "Вавилоне", что делает её бесполезной для ТРАШ, и мне трудно поверить, что так поступила бы мисс Оуэнс.
- Мы и не вполне в этом убеждены, сэр, - заметил Илья. – По утверждению нашей разведслужбы, оказавшиеся у ТРАШ сведения о проекте "Вавилон" не содержат ничего такого, что потребовало бы допуска уровня мисс Оуэнс. Женщин могли убить потому, что они отказались сотрудничать. Возможно, мы будем знать больше после того, как я допрошу её напарника.
Илья перевёл взгляд на старшего коллегу, передавая эстафету ему. Ну, прекрасно, это ж проще простого, подумал Наполеон, но вслух проговорил:
- Есть кое-что похуже, мистер Уэверли. Мы считаем, что Шарон и Джанет не первые жертвы того, кто за этим стоит.
Уэверли потянулся за трубкой; он держал её под рукой как раз на случай знакомства с информацией, которую на деле предпочёл бы не знать.
- Объяснитесь, мистер Соло.
- Пять лет назад Роберта Фаулера из Финансового отдела и агента Тревора Миллса застрелили на выходе из ресторана. Мужчины приобрели известность тем, что вне службы проводили много времени вместе. Несколько дней спустя у нас сорвалась операция в Южной Америке, поскольку о ней каким-то образом пронюхал ТРАШ. А в прошлом году бомба, заложенная в автомобиль, убила агента Шона Уильямса и мужчину, который в А.Н.К.Л. не работал. В этот период к ТРАШ попали планы нашего женевского офиса. Поскольку ни один из погибших сотрудников не имел никакого отношения к скомпрометированным проектам, мы не уловили закономерность, пока не обнаружили заметки Шарон.
Наполеон поёрзал в кресле – он испытывал неловкость, вслух обсуждая личную жизнь своих же подчинённых.
Илья, видимо, решил избавить его от неприятной темы и сам водрузил на место последний фрагмент.
- В каждом случае офисные слухи утверждали, что пары, о которых идёт речь, вовлечены в однополую связь.
Уэверли встретил слова русского хмурым неодобрением. Наполеон понимал, как раздражало старика то, что занятая в высшей степени секретными делами организация опустится до серьёзного обсуждения кривотолков персонала, но когда люди собирались вместе, они неизменно начинали чесать языками.
- Но это смешно, мистер Соло, - возразил Уэверли. – А.Н.К.Л. не проводит дискриминацию в отношении сотрудников по признаку сексуального предпочтения. В наших рядах есть несколько открытых гомосексуалистов.
- Это так, сэр, - дерзнул вызвать новую волну начальственного гнева Илья, - но, как ни странно, ни один из них не работает в Секции силовых операций. Все наши сотрудники как на подбор гетеросексуальны, что сомнительно чисто статистически. Более вероятно, что сексуальные предпочтения скрываются, чтобы не разрушать сложившийся имидж полевого агента.
Наполеон кивнул в знак согласия. Уэверли, с кислым выражением лица, явно обдумывал услышанное.
- Если ТРАШ получит "Вавилон", это отбросит нас в работе на год, - проговорил он, рассеянно постукивая по чашечке трубки. – Достаточный повод захотеть воспользоваться этим подходом ещё раз. Проследите за тем, чтобы так оно и случилось, господа.
Наполеон увидел отражение собственного замешательства на лице Ильи.
- Не совсем уверен, что понимаю вас, сэр.
- Ну же, мистер Соло. "Вавилон" больше не должен подвергаться угрозе, поэтому, естественно, мы не можем допустить, чтобы ТРАШ выбирал следующих жертв наугад. Вы и мистер Курякин должны зарекомендовать себя целью, мимо которой не пройти.
Демонстративно не глядя на Илью, Наполеон заметил:
- Сэр, это будет означать, что мы дадим им возможность нас сфотографировать.
- Вы оба бывали мишенью для скрытых камер. Не вижу причин, почему бы в этом случае не поступить аналогично. А вы, мистер Соло?
Наполеон сразу почувствовал уверенность, что может придумать немало таких причин, но ни одной, могущей произвести должное впечатление на старика, поэтому ухватился за ту, что под рукой.
- Не сработает, сэр. ТРАШ непременно почует неладное, если мы с Ильёй ни с того, ни с сего представимся любовниками.
Судя по выражению лица, Уэверли был как никогда близок к тому, чтобы рассмеяться.
- В этом не было бы ничего неожиданного. Ваша очевидная привязанность друг к другу многие годы давала повод к смутным слухам. Я и сам часто подозревал подобное.
Впервые об этом услышавший Наполеон открыл рот, собираясь выразить протест, но Илья его опередил:
- Это правда, Наполеон. Я слышал раньше эти шепотки, и не один допросчик ТРАШ интересовался у меня, каково это, быть любовником Наполеона Соло. Исходя из собственных нужд, в ТРАШ, несомненно, склонны будут прийти к выводу, что со временем мы стали небрежны.
- Вот-вот, - поддакнул Уэверли, вставая. – Думается, вы проявите свою небрежность через две минуты.
И он покинул зал совещаний. Папка с информацией более чем деликатного свойства осталась лежать на столе рядом с его креслом, что предостерегало - ожидайте гостей.
Просто ещё одно задание. Наполеон повторял это мысленно снова и снова, как мантру, которая отсчитывала уходящие секунды. Он насчитал целую минуту и двадцать секунд прежде, чем, наконец, смог взглянуть на напарника.
- Илья, я...
- Обычно соблазняешь стоя, - сказал, поднимаясь, Илья.
Правильно. Так он и поступал. Наполеон тоже встал.
Илья подошёл и остановился в доле секунды от касания их тел. Он смотрел прямо в глаза Наполеону, надёжно спрятав за синевой глаз собственные мысли.
- Очередная полная задница, в которой я оказываюсь заодно с тобой, - пробормотал он, обнимая Наполеона и поднимая лицо так, чтобы более высокому мужчине сподручнее было бы его поцеловать.
Лишь на мгновение встретились их губы: дверь отъехала, и Илья быстро шагнул назад. Контакт прервался вполне непринуждённо, чтобы оставить посетителя в сомнении относительно того, что тут происходило.
- Спасибо, Напаша. Кажется, ты избавил меня то этого… чем бы оно ни было, - напарник потёр правый глаз.
Наполеон услышал позади слабый вздох и, обернувшись, встретился лицом к лицу с секретарём мистера Уэверли Лизой Роджерс. О, хорошо сыграно, Илья. Только на прошлой неделе он сам воспользовался тем же оправданием "ей-что-то-в-глаз-попало", когда Илья и Уэверли вошли прямо в разгар его весьма плотского заигрывания с Роджерс. Хорошо сыграно, на самом деле.
- Что-то не так, Лиза?
- Э-э, нет, Наполеон, - ответила та, изо всех сил пытаясь скрыть, насколько была сконфужена. - Мистер Уэверли прислал меня за забытой им папкой.
Наполеон взял папку и протянул ей. Его взгляд перекинулся с привлекательного лица, на котором застыло выражение неуверенности, на Илью, которому почти удалось выскользнуть из помещения.
- У меня в кабинете, Илья. Через десять минут.
Илья наклонил голову – его обычное подтверждение получения приказа.
- Конечно, Наполеон, - ответил он. Полное имя напарника как бы намекало на "случайность" оговорки - ласкового русского прозвища – сделанной ранее. Бедняжке Лизе нечего было противопоставить коварству молодого агента.
Наполеон смотрел в спину женщине, быстро вышедшей следом за Ильей. Он довольно хорошо её знал. Лизу нельзя назвать сплетницей, но когда её что-то беспокоило, она всегда бежала к другу, с которым можно поговорить. Он догадывался, что Лиза пойдёт к Анжеле из Секции связи. Та, в свою очередь, не доверяя собственному суждению, посекретничает с какой-нибудь подругой, и тайна будет передаваться из уст в уста до тех пор, пока к концу рабочего дня - самое позднее завтра - все до одного не окажутся в курсе того, что за теми глупыми россказнями, возможно, скрывается правда. Чёрт, сколько он понимал в слухах, не пройдёт и часа, как история, которая пойдёт гулять по офису, обрастёт весьма яркими деталями.
Наполеон тяжело вздохнул. Предстоят долгие несколько недель.
Илья выбросил смоченный спиртом тампон в корзину для мусора и взял небольшой шприц, наполненный бледно-голубой жидкостью.
- Ты уверен, Саймон? - спросил он мужчину чуть постарше возрастом, со светло-каштановыми волосами.
- Я не хочу, чтобы существовали сомнения в том, что я скажу, Илья, - ответил Саймон Бейнбридж. – Делай.
Согласно стандартной процедуре все инъекции должен делать кто-то из Медслужбы, но Наполеон хотел сохранить в тайне тот факт, что проводится расследование в отношении Шарон Оуэнс - как и её смерть. Илья согласился, что нет причин пятнать репутацию женщины обвинениями в измене, пока не появятся доказательства, и был хорошо знаком с применением сыворотки правды.
Он сделал Бейнбриджу укол, затем сел в кресло по другую сторону столика и стал ждать, когда препарат подействует. Илье не нравилось использовать его на своём же коллеге-агенте, но он знал, что это не вызовет длительного сильного дискомфорта, если только Бейнбридж не вздумает сопротивляться. Это, безусловно, более приятный вариант, чем физические методы допроса, о которых Илья был наслышан от своего наставника - бывшего агента КГБ, предпочитавшего работать по старинке. Хотя лично он считал и то, и другое довольно бессмысленным.
С болью можно совладать, как он неоднократно доказывал ТРАШ, а нынешние версии сывороток правды будут эффективными только до тех пор, пока кто-нибудь не выяснит, как делать против них прививку, или не научится психологическому программированию. Илья предпочитал искать правду в глазах человека, что и лежало в основе секрета его успеха в качестве следователя. Лицо могло хранить стоическое выражение, но без постоянных тренировок мало кто мог не допустить правду до своих глаз.
Зелёные глаза, в которые он сейчас вглядывался, были глазами человека, лишившегося большей части себя. Мрачный, пустой взгляд – и ни капли вины. Этот взгляд говорил Илье: "Мой напарник мёртв"; он сам последние пять лет делал всё возможное, чтобы предотвратить наступление того дня, когда увидит такой же взгляд в зеркале ванной комнаты.
Глаза Бейнбриджа словно остекленели, и Илья придвинул кресло, положив локти на стол:
- Саймон, нам нужно поговорить о Шарон.
Как Илья и подозревал, Бейнбридж почти ничего не мог сказать о смерти напарницы или её возможной причастности к ТРАШ. Он подтвердил, что у Шарон и Джанет была любовная связь, но последние пару недель что-то между ними шло не так. Те несколько раз, что он её видел, Джанет казалась ему почти не в себе, но когда он спросил об этом Шарон, та только сказала, что у возлюбленной небольшие проблемы на работе, и тотчас сменила тему. Она никогда не упоминала "Вавилон" и не вела себя в поле как-то необычно.
Илья откинулся на спинку и сопоставил впечатления Бейнбриджа с тем, что ему удалось выяснить. После трёх лет практически идеальной явки на службу Джанет Мак-Гилл вдруг за две недели до смерти ушла на больничный. Она не дала своей начальнице никаких объяснений, разве что неясные упоминания о гриппе, и пообещала показаться врачу. Само собой, фотографии прислали накануне этого таинственного отпуска по болезни. К тому времени ТРАШ уже знал о существовании "Вавилона"; это придало основательности надежде Наполеона на то, что Шарон и Джанет убили из-за отказа сотрудничать. С другой стороны, Джанет могло выбить из колеи решение Шарон помочь ТРАШ.
Илья вздохнул. Гадать бессмысленно. Что бы ни случилось, Бейнбридж об этом ничего не знал. Он просидел с агентом в комнате для допросов лишние полчаса, дожидаясь, пока эффект от препарата не исчезнет окончательно.
- Как ты себя чувствуешь?
- Бесполезным, - ответил Бейнбридж. - Я не смог уберечь её и не могу очистить от подозрений. Но, Илья, я знаю, что Шарон никогда и пальцем ради ТРАШ не шевельнула бы.
Илья встал:
- Если это поможет, ни Наполеон, ни я не верим, что она так поступила.
Бейнбридж выглядел так, будто у него камень свалился с души.
- Значит, Уэверли позволит провести сегодня днём церемонию прощания?
- Я не буду рекомендовать иного.
- Спасибо, Илья.
Илья направился к выходу, когда Бейнбридж его остановил:
- Илья.
- Да?
- Будь осторожен. Мы работаем с хорошими людьми, но среди них достаточно узколобых типов, способных превратить твою жизнь в ад.
Илья испустил вздох. Прошло всего два часа с тех пор, как Уэверли дал им то задание. Вот уж действительно очередная полная задница.
- Значит, они любовники.
Рэндал Стюарт откинулся в кресле, вполуха слушая того, кто на другом конце телефонной линии пересказывал последние слухи о его любимом предмете.
Практически с того дня, когда Соло и Курякин стали напарниками, Стюарт превратил их в дело жизни. Он изучал рапорты о каждом их столкновении с ТРАШ, анализировал собранные на них досье и даже иногда наблюдал их воочию. Он находил их поразительными; никогда не доводилось Рэндалу видеть столь успешное партнёрское взаимодействие. Он поставил перед собой цель его уничтожить.
С точки зрения Стюарта шанс того, что они любовники, примерно равен тому, что это не так. Соло был сластолюбцем, больше озабоченным тем, как приятно провести время за забавами и играми, чем полом своих коротких увлечений, а его напарник, мягко выражаясь, более чем привлекателен. Но то, что Стюарт смог раскопать о прошлом Курякина, указывало на несколько неудачных встреч с нежелательным вниманием. Это объясняло эмоциональное дистанцирование русского, отсутствие активного сексуального поиска и делало его малоподходящим для Соло любовником. Тем не менее, если кто-то и смог бы пробить защиту Курякина, Стюарт всегда знал, что этим "кем-то" будет Соло. Открытие, что тот, по всей видимости, преуспел, оставило Стюарта с вопросом, как применить полученное знание.
Центр упорно требовал сведений об устройстве "Вавилон", сведений, которые мог бы предоставить тот или другой его любимый агент, но нельзя забывать - оба очень опасные люди. Пытками или наркотиками их к измене не склонить, а угрозой жизни одного не добиться сотрудничества второго. У них несколько раздражающее единомыслие в отношении этого последнего пункта. Несмотря на то, что Стюарт находил подглядывание в спальню через замочную скважину неприятным делом, операция по шантажу уже шла, и в данном случае это могло оказаться нужным решением.
У Рэндала сложилось впечатление, что Соло в достаточной степени безразлично, знал ли кто о его сексуальных пристрастиях и забавах, но Курякина он при любых условиях защищал. Правильная подборка фотографий поставила бы под сомнение как сохранение тайны личной жизни скрытного русского, так и их партнёрство в целом. Если что и вынудило бы Соло пойти на сотрудничество, то именно такая угроза.
Тем не менее, в получении нужных снимков крылась проблема. Несколько месяцев назад подвернулась возможность установить в апартаментах Соло и Курякина – оба агента в то время находились на задании в другой стране – набор особых видеокамер. Вообще-то их трудно или невозможно обнаружить, но только пока они выключены. Идя на известный риск, он несколько раз включал камеры, однако собранная таким образом информация оказалась совершенно бесполезной.
Благодаря умельцам TРАШ он выяснил, например, что Соло любил валяться на диване в дорогом спортивном костюме, а Курякин – разгадывать кроссворды, и что оба проводили очень мало времени дома. И ни разу за всё время наблюдения ни Соло, ни Курякин не назначили дома свидания с какой-либо иной целью, кроме как за беседой пропустить по стаканчику. Возможностей для шантажа немного.
С другой стороны, у Соло довольно сильно проявлялся материнский защитный комплекс, когда речь заходила о его напарнике, а Стюарт знал по собственному опыту, что агенты частенько обнаруживали склонность к потере самообладания в случае гибели коллеги. Завтра А.Н.К.Л. хоронит двух сотрудников, из чего следовало, что церемония прощания состоится сегодня. Соло может стать неосмотрительным. Да, решил Рэндал, самое время опять включить камеры.
Наполеон вошёл в главный зал совещаний рука об руку с Ильёй, и по залу буквально торнадо закрутились: головы всех присутствующих повернулись в их сторону. В другое время он нашёл бы это забавным и непременно и в подробностях захотел бы услышать свежайшую версию того, что видела Лиза, но теперь почувствовал раздражение. Он не желал, чтобы эта дурость отвлекала кого-нибудь от причины, по которой они собрались.
Похоже, Илья подумал примерно о том же, потому что наклонился к нему и прошептал:
- Мне лучше уйти.
- Нет, - шепнул он в ответ, машинально схватив Илью за руку. По толпе пробежала небольшая рябь, но Наполеон не отстранился: - Они всё равно будут о нас сплетничать, а ты должен быть здесь.
- Хорошо, - согласился Илья и пробрался к своему обычному месту.
Наполеон прошёл в первый ряд и сел рядом с доктором Лесли Грэм. Как начальники секций, где работали женщины, они обязательно скажут на этой церемонии несколько слов.
Зал быстро заполнялся всеми, кто смог прийти от Медслужбы и Секции силовых операций, а также друзьями из других отделов. В каком-то смысле сборище тех, кого ТРАШ и прочие враги А.Н.К.Л. мечтали уничтожить: одна удачно заложенная бомба – и доброй части нью-йоркского офиса как ни бывало. Именно по этой причине на завтрашних похоронах агент Бейнбридж будет единственным представителем "силовиков". Наполеон не знал, кому разрешила пойти туда Лесли, но инструкциями А.Н.К.Л. запрещалось одновременное присутствие более двух сотрудников одной секции, а их руководители не могли быть на похоронах вообще. Потому и организовывались мемориальные службы, чтобы каждый мог проститься без ущерба для безопасности.
Порядок всегда был одним и тем же. Сначала речь держал Уэверли, затем глава секции, где служил покойный. Далее взойти на трибуну и что-то сказать мог любой, кто хотел. Церемония обычно длилась несколько часов, поскольку люди приходили и уходили по мере того, как освобождались с дежурства, но всегда оказывалась морально очень нелёгким опытом.
Уэверли встал на трибуну и в своей обычной манере заговорил о жертвах, принесённых во имя безопасности всех и каждого в мире. Эта речь, по идее, должна бы давно стать расхожим штампом, но каждый раз Уэверли умудрялся менять в ней что-нибудь так, что она никогда не переставала трогать отдельных слушателей до слёз.
Затем место Уэверли занял Наполеон. Он никогда не был склонен к официозу и не подводил итоги работы агента, которого они теряли. Он очень любил Шарон и с большим трудом свёл рассказ об их сотрудничестве к паре ярких характерных историй.
Когда Наполеон начал повествование о том, как выслушивал первый отчёт молодой Шарон Оуэнс, его взгляд упал на Илью. Тот стоял в глубине зала, прислонившись к стене, как поступал всегда, но впервые Наполеон понял, насколько взвешенно Илья выбрал это место.
И в стороне от других - и их пугающе незавуалированных эмоций - и прямо перед глазами Наполеона. По какой-то причине всякий раз, когда он восхвалял одного из покоившихся в гробу агентов, Наполеону требовалось наглядное подтверждение того, что его безрассудный напарник не лежит там же. Он сознавал это, но до сих пор не отдавал себе отчёта, что и Илья тоже.
Он нашёл мысль, что кто-то так хорошо его знает, и бодрящей, и очень успокаивающей. И вдруг обнаружил, что не страшится того, что произойдёт вечером.
Илья стоял на своём любимом месте квартиры Наполеона - перед большим панорамным окном, откуда весь Нью-Йорк был как на ладони, до самого горизонта. Особенно нравился ему этот вид ночью. Хотя в данный момент это походило на витрину, через которую мир рассматривал Илью. В этом-то всё дело и заключалось.
Большую часть дня мужчины потратили на обсуждение своих "любовных отношений", мысленно прорабатывая детали и решая, как вести себя вечером. Казалось маловероятным, что ТРАШ интересовался слухами, которым с такой готовностью поверили в штаб-квартире, но можно принять за аксиому, что в прошлом из-за этих сплетен не одна операция пошла прахом. И, по всей вероятности, они оба жили под постоянным, хотя и бессистемным, наблюдением ТРАШ. Нет, если это нужно сделать, то оно должно быть сделано немедленно.
Лампу позади выключили, и комнату освещал теперь лишь огонь в камине. Сердце Ильи забилось чаще; он поднёс к губам бокал, чтобы усмирить нервную дрожь, но там осталось на донышке.
- Ещё налить?
Ему удалось не подскочить от близости голоса напарника.
- Нет, - ответил он, отдавая бокал.
Дыхание Наполеона обдало кожу теплом.
- Ты прекрасно смотришься в отсвете пламени, - проговорил он, прижимаясь губами к шее Ильи прямо над краем высокого ворота чёрной водолазки.
- Пожалуйста, Наполеон, не разговаривай со мной так, будто я твой очередной трофей, - ответил, отстранившись от прикосновения, Илья. Для обоих это было непросто, поэтому они пытались найти доводы в пользу сомнения в своих отношениях. Обоим эти доводы, по правде говоря, казались нелепыми, ведь они набирались отваги дойти до постели. Вернее, набирался Илья. Он подозревал, что для Наполеона это не составит никакого труда. – Твои приёмы я выучил наизусть; я достаточно часто их наблюдал. Не тренируйся на мне, пощади мою гордость.
Наполеон вздохнул и опёрся на спинку кушетки позади.
- Илья, я твердил тебе уже сотню раз. Для меня, в отличие от тебя, подобное не более чем незначительная интрижка.
Илья возвёл глаза к потолку:
- И это говорит мужчина, которого лучше всего описать как секс-акулу. С какой стати я должен думать, что чем-то отличаюсь от тех, кого ты заманил в свою постель?
- Да с той, что я никогда никому не говорил, что люблю, а тебя я действительно люблю.
На миг у Ильи перехватило дыхание. Сквозь эти слова проглядывала такая искренность, какую не смог бы изобразить величайший актёр мира. Глупая реакция и столь же дурацкая мысль. Он знал, что Наполеон любил его, как и он любил Наполеона, но не так.
Ладно, за дело. Он поник головой, устремив взгляд в ковёр:
- Я знаю, но думал, что этот этап наших отношений пройден.
- Я тоже так думал, но когда увидел в морге тела Шарон и Джанет, осознал, как много ты для меня значишь. Я хочу заняться с тобой любовью, Илья, а утром проснуться, обнимая тебя, и тогда я уверюсь, что ты по-прежнему живой. По-прежнему мой.
- Ты как будто стремишься заново открывать меня для себя, когда мы хороним кого-то из наших, - ответил со вздохом Илья. - Это проходит.
- Нет, на этот раз не пройдёт. На этот раз навсегда.
- Лжец.
Наполеон потянулся к его руке:
- Я тебе боли не причиню.
Боль. Иногда казалось, что боль - единственная константа в жизни Ильи. Невысокий рост и миловидность заставляли думать, что он слаб, что скорее сломается, когда нужны ответы. За время службы в А.Н.К.Л. Илью избивали, накачивали наркотиками, три раза насиловали, пытались скормить на обед летучим мышам-вампирам и почти гильотинировали, но именно Матушка Страх и её чёртов ремень на его обнажённой спине показали, что такое настоящая боль. Все прочие встречи с ТРАШ казались истинно милосердными по сравнению с тем, что сделала с ним она. Ничто даже рядом не стояло. Уж, конечно, не сексуальное насилие. И Наполеон не собирался его насиловать, так чего же ему бояться?
- Разумеется, причинишь, - ответил он, обретая голос. – Но, кажется, я обречён на то, чтобы прибегать, едва ты позовёшь.
Наполеон не ответил, вместо этого притянув его в объятия. Когда губы коснулись волос над правым ухом, Илья попытался представить образ какой-нибудь женщины. Пытался вообразить, что это мягкий женский голос шепчет:
- Люблю тебя.
- И я тебя, - ответил он автоматически, пока старался выискать хоть что-то, что позволило бы ему пережить следующий час и не завалить при этом всю операцию. Но, невзирая на то, что его прошлые связи отличались большей глубиной, чем у Наполеона, они в то же время были куда как более редкими, и из-за опасной работы от них остались лишь расплывчатые воспоминания. Он пытался нарисовать в уме картинку, которую подготовка научила его визуализировать, когда цель оказывалась не очень-то возбуждающей, но тело, слишком тесно знакомое с присутствием Наполеона и его прикосновением, не позволяло выбросить этого мужчину из мыслей.
Их прекрасное знание друг друга во многих случаях спасало обоим жизнь, но Илью оно лишило пищи для фантазии. Его паника, должно быть, стала явной, когда Наполеон увлёк его за собой.
- Я знаю пару приёмов, - шепнул он по дороге в спальню. - Просто расслабься.
Илья чуть не рассмеялся, не найдя ничего расслабляющего в том, как руки Наполеона снимали с него одежду, или в том, что очень скоро ощутил обнажённой спиной кровать.
Губы Наполеона медленно скользили по лицу, легчайшими поцелуями прослеживали линию челюсти, потом спинку носа. Илья чуть разомкнул губы, когда поцелуи добрались до рта. Язык обвёл передние зубы, тронул нёбо позади них. Быстрые, еле заметные касания уголков рта были щекотными и исторгли из груди Ильи нечто подозрительно похожее на смешок. Не желая рисковать и дальше, он собственным языком понудил Наполеона к более жёсткой атаке на свой рот.
Он перекатил Наполеона на себя: Илье стало трудно лежать спокойно, и его руки слегка вздрагивали, когда он ласкал и гладил плечи и спину Наполеона. Язык покинул его рот, а затем губы медленно двинулись вниз.
Шея… ключица… он ахнул, когда Наполеон приник поцелуем к его правому соску, и невольно подался бёдрами вверх, ощутив давление очевидного возбуждения напарника. Мужчина мог бы получить сексуальное удовлетворение даже с бревном, подумал Илья с некоторым раздражением и застонал, когда губы переместились к другому соску.
Наполеон опять двинулся вниз, и, к собственному изумлению, когда дразнящие поцелуи надолго взяли в плен пупок, Илья почувствовал, что у него встаёт.
Когда Наполеон наконец-то добрался до паха, разумом Ильи завладели желание и неуместное чувство поругания. Испуганный этими ощущениями, Илья попытался вырваться, но руки Наполеона дотянулись до его бёдер и поймали их в ловушку. Илья застонал, протестуя против мазков языком, ласк губ, но вдруг всё прекратилось.
Услышав звук, какой издаёт дверца прикроватной тумбочки, он открыл глаза и смотрел, как Наполеон вытаскивает оттуда тюбик любриканта. Удары сердца перешли в рёв в ушах, когда смазанные пальцы начали его ощупывать и готовить. Никто не касался его там с такой нежностью, и он сам себя не узнавал, раздвигая ноги и закидывая их на плечи Наполеона.
Ещё один поцелуй, ещё один восхитительный танец языка. Наполеон отстранился, и один-единственный взгляд тёплых карих глаз словно вобрал в себя целиком взгляд голубых.
- Наполеон?
- Ты мне доверяешь?
Илья кивнул и заставил мышцы расслабиться - навык, которому научился, чтобы уменьшить травмы от изнасилования. Он никогда бы не подумал, что это умение пригодится ему с напарником.
Наполеон чуть сместился - его руки ещё удерживали Илью - а затем вторгся в узкий проход. На лбу Ильи выступил пот. Мгновенная боль – и начались осторожные толчки.
Трение тела Наполеона о его пах быстро толкнуло Илью за край. Он вскрикнул от изумления, когда между животами растеклось липкое тепло. Через секунду Наполеон тоже кончил, и Илья почувствовал, как знакомо заполняет его тело мужское семя. Поразительно, как по-разному это воспринималось, если делалось ради удовольствия, а не из желания утвердить своё господство.
Недолгое время спустя Наполеон опомнился и выскользнул из тела Ильи. Улёгшись рядышком с напарником, он привлёк его к себе. Инстинктивно Илья прильнул к нему, как тогда, когда погибал от лихорадки в Южной Африке, и опустил голову на плечо.
Наполеон поцеловал его макушку:
- Спокойной ночи, Илюша.
- Спокойной ночи, Напаша, - ответил он. Вскоре звук размеренного дыхания известил, что напарник заснул. А Илья лежал и дивился, как же ему удалось получить столь огромное наслаждение, что его мысли ни на миг не покидали воспоминания о прикосновениях Наполеона, и он ещё чувствовал его вкус...
Акт II. Всего лишь очередной рабочий день
Стюарт в последний раз просмотрел пачку фотографий. Качество хуже, чем ему хотелось бы – пришлось переснимать отдельные кадры с видеоленты - но нашлось достаточно чётких изображений, которые могли бы вызвать интерес у кого угодно.
читать дальше Он отобрал двенадцать самых удачных. На каждом видно лицо хотя бы одного агента в момент интимного полового акта. Стюарт покачал головой. Стоило восхититься умениями Соло. Он и не знал, что существует столько способов заняться любовью с мужчиной.
Он поднял трубку, набрал номер и улыбнулся, когда ему ответил знакомый голос.
- Думаю, настало время поговорить с мистером Курякиным, - сказал Стюарт. – Устройте это.
- Он агент, а не посторонний или какая-нибудь офисная мелочь, имеющая лишь отдалённое представление о самозащите, - напомнил голос. – Взять его в плен непросто.
- Я дам вам столько людей, сколько потребуется.
- Пойдёт. Пусть они будут готовы выдвинуться по первому знаку.
- Об этом не тревожьтесь.
Стюарт повесил трубку, всё также продолжая улыбаться.
Женская гигиеническая прокладка, подложенная на рабочее кресло, стала последней каплей.
В течение двух недель Илья слышал за спиной перешёптывания, бывшие объекты ухаживаний Наполеона при виде Ильи кидались в слёзы или завуалированно оскорбляли его. Он открыл в себе удивительную способность очистить мужскую раздевалку, просто войдя в дверь – судя по всему, у Роберта Гирхарта, напялившего одежду до того, как смыть мыльную пену, на теле появилась сыпь.
Пара агентов из парижского офиса с тяжёлым случаем тестостеронового поражения головного мозга пытались наглядно продемонстрировать, что думают настоящие мужчины о таких извращенцах, как Илья. Вместо этого он продемонстрировал им, почему был напарником Наполеона Соло, и отправил обоих восвояси с загипсованными руками. По сравнению с этим объяснять Наполеону происхождение собственных синяков не потребовало такой большой изобретательности.
Кэрол Харрис задала ему вопрос, на каком по счёту свидании он, наконец, поддался шарму Наполеона, чтобы она могла сделать верную ставку на офисном тотализаторе. Он ответил, что у Наполеона нет никакого шарма, и посоветовал пожертвовать деньги в пользу вдов и сирот.
Арт Шумейкер заверил Илью, что он не первый, кто стал жертвой сексуальных аппетитов Наполеона, и вряд ли последний. Весьма и весьма сомнительное утешение. А потом был проклятый значок.
Несколько дней назад среди почтовой корреспонденции его поджидал большой красный значок. "Со мной переспал Соло!" - провозглашал он буквами, словно объятыми язычками пламени. В общем-то он нашёл вещицу отчасти забавной и, посмотрев на неё несколько часов, оставил себе, но шедшую в комплекте наклейку на бампер счёл скорее дурновкусием. Наклейку он сжёг.
И причиной всему этому, как и многому другому, были всего лишь сплетни. Он задавался вопросом, становились ли мишенями подобных злобных шуточек Шарон, Джанет и прочие или выделяли только его. Конечно, Наполеону доставались не более чем случайные странные взгляды. Илья не был уверен, происходило ли это потому, что все оказались достаточно умны и не раздражали того, кто занимал должность старшего агента, или просто широко известная репутация Наполеона снимала с него всякую ответственность.
Как ни крути, Илью изрядно разозлили эти причудливые двойные стандарты, и именно в таком настроении он вернулся в свой кабинет в лаборатории. Занятый отчётом, он сел на что-то мокрое.
На его кресло кто-то подложил прокладку, да ещё вылил на неё целый пузырёк красных чернил. Он сменил пришедший в негодность костюм на джинсы и чёрную водолазку, позвонил в службу эксплуатации и заказал новое кресло, всё со своим обычным спокойствием. Брошенный затем взгляд на часы сказал ему, что была одна минута первого.
В приступе внезапной ярости он чуть не сломал палец, набирая номер Наполеона.
- Собираешься снова меня продинамить? – с ходу рявкнул он, не дав напарнику и слова вымолвить. Он даже на какой-то миг забыл, что их никто не слышит и нет необходимости разыгрывать ревнивого любовника, что нисколько не улучшило его настроение.
- Э-м-м-м, нет, я встречу тебя в кафетерии через три минуты, - ответил Наполеон. Тон его голоса ясно давал понять, что он предпочёл бы зубоврачебное кресло.
Илья сознавал, что играет нечестно, но чувствовал себя настолько обиженным, что не стал усердствовать в попытках успокоиться, когда подошёл к линии раздачи. Слишком взвинченный, чтобы проголодаться всерьёз, он взял порцию томатного супа и пробрался к одному из столиков в дальнем конце длинного прямоугольного помещения.
Верный своему слову, Наполеон пришёл ровно через три минуты и подсел к нему за столик, делая вид, будто не замечает преследующих его взглядов.
Ну, разумеется, уставились во все глаза. Не часто становишься свидетелем отъявленного изврата в виде мужчины, поглощающего ржаной сэндвич с тунцом, и его партнёра.
- В следующий раз заказывай цельнозерновой, - буркнул Илья.
- Что?
- Ничего.
- Ты переоделся.
- Несчастный случай в лаборатории.
Затем долгое молчание и:
- Это всё, что ты будешь есть?
- Я не голоден.
Наполеон переложил к нему на тарелку половину ломтиков жареного картофеля со своей.
- Ешь давай. Ты слишком много в весе потерял.
- Кому и судить об этом, как не тебе, - отрезал Илья, но съел проклятый картофель, а затем - в угрюмой тишине - и половину сэндвича с тунцом.
Наполеон поспешно доедал свой обед, явно испытывая большое желание вернуться к относительному покою своего кабинета, но Илья не собирался позволить ему так легко отделаться.
- Скажи-ка, Наполеон, есть ли в этом здании хоть один человек, с которым у тебя не было секса?
Ответом ему стал придушенный кашель, поскольку напарник подавился большим глотком чая со льдом.
- У тебя воздержанность гулящей бабы, - прошипел Илья. Его разум заходился криком при мысли, что ему с какой-то радости приходится в одиночку расплачиваться за репутацию Наполеона. Наполеон Соло, прославленный гетеросексуал – и сбит с пути истинного русским извращенцем. – Ты…
- Илья... - рука Наполеона легла на его руку. Илья вздрогнул и сделал движение, чтобы её отдёрнуть, но при виде вспышки горечи в глазах Наполеона, вызванной этой реакцией, его затопило отчаяние. Нет. Прикосновение Наполеона всегда было приятным, никогда не причиняло боли. Он не мог позволить кому-либо - мракобесам, ТРАШ, даже самому себе - отнять это у них.
- Извини, - сказал он уже мягче, сосредоточив внимание на воображаемом пятне на столе.
Ладонь чуть сжала его руку.
- Нам нужна зубная паста.
Илья поднял глаза:
- Что?
- Сегодня утром я прикончил остатки. Если поработать интенсивнее, то, уверен, послеполуденное время можно использовать для поисков чего-нибудь подходящего.
Полдень уже миновал. Илья понимал, что его отсутствие даст мучителям больше времени для планирования следующего раунда шалостей, но сейчас это звучало просто райски.
- Займись этим лично, - с улыбкой предложил Наполеон. – Вечером твоя очередь готовить.
- Возможно, я сделаю суфле, - ответил он, вспоминая тот раз, когда на самом деле попытался приготовить обед во время дела в пригороде.
- Учти, отравишь меня, тебе и посуду придётся мыть.
Наполеон поставил подпись и переложил папку в стопку исходящих. Став старшим агентом, он получил определённую степень власти и возможность распределять задания, но также столкнулся с валом бумажной работы. Он окинул мрачным взглядом всё ещё слишком высокую гору входящих и потянулся за следующей папкой.
- Наполеон Соло работает с документами? У меня, должно быть, галлюцинация.
Он приветствовал улыбкой красивую рыжеволосую женщину, стоявшую в дверях кабинета. Он знал, что Эйприл Дансер и её напарник Марк Слейт вернулись из Бразилии поздно ночью, поэтому не ждал, что сегодня они появятся в офисе.
- Человек должен делать… и так далее, и тому подобное, - ответил он полуцитатой.
- Обычно это переводится как заставить Илью сделать всё за тебя, - поддразнила Эйприл. - Он заболел?
- Нет, просто чувствует себя оскорблённым. Это делает его несговорчивым.
Чертовски жаль, кстати, потому что русский, как правило, расправлялся с грудой отчётов в два раза быстрее, причём с удвоенной эффективностью. Этой чертой он походил на Слейта, который, несомненно, был сейчас занят составлением обоих рапортов о миссии в Бразилии.
Эйприл скользнула в кабинет и прикрыла за собой дверь.
- Так что там происходит между тобой и русским айсбергом?
Наполеон удивленно сморгнул:
- Боже мой, Эйприл, ты в офисе всего несколько минут и уже кое-что слышала?
Та плюхнулась в свободное кресло:
- Наполеон, не думаю, что хоть кто-нибудь говорит о чём-то ещё.
- С новостями у нас дела обстоят неважно, - пробормотал он.
- О, да ладно тебе, Наполеон. Твои сексуальные авантюры давали пищу офисным сплетням многие годы, и тебе это нравилось. Не начинай брюзжать из-за того, что на этот раз в них вовлечён Илья. Я слышала, кто-то даже послал ему официальный значок “клуба Соло”.
Среда. Должно быть, это произошло в прошлую среду - что объяснило бы отвратное настроение русского в тот день. Надо бы побеседовать с ним о важности признания того, что беспокоило.
Эйприл, наконец, заметила, что он расстроен, поэтому сказала:
- Не волнуйся, Наполеон. На этот раз сплетничают действительно интенсивнее, но скоро им это надоест. Так всегда бывает.
Он покачал головой:
- На этот раз это не сплетни.
К её чести, Эйприл лишь чуть шире распахнула глаза:
- Ты шутишь.
- Боюсь, нет.
Если он и Илья были агентами А.Н.К.Л. высшего ранга, то Эйприл и Марк уступали им самую малость и были лучшей подмогой, о какой можно мечтать. У Наполеона возникло предчувствие, что оба ему понадобятся.
- Мы позировали шантажисту.
Он посвятил Эйприл во всё, что они знали, включая теорию, что офисные сплетни могли послужить шантажисту отправной точкой.
Она нахмурилась:
- Разумно, но бессмысленно. Если у ТРАШ уже есть внедрённый к нам шпион, зачем шантажировать ещё кого-то ради нужных им сведений?
- Слишком низкий уровень допуска, не позволяющий получить действительно важную информацию, нежелание рисковать шпионом в предвидении чего-то более существенного… я могу назвать дюжину причин, большинство коих заведомо нам неизвестны. Но мы никак не можем сбрасывать со счетов такую возможность.
Она кивнула в знак согласия:
- Что мы можем сделать, как помочь?
- Держите ушки на макушке, прикрывайте нас и… попроси Марка поговорить с Ильёй. Они друзья - может быть, он заставит его выговориться. Я не хочу, чтобы в голове моего партнёра царил полный раздрай, когда ситуация примет угрожающий оборот.
- Но... ты же его лучший друг. Уверена, если он и соберётся с кем поговорить по душам, так только с тобой.
- В данный момент, милая, я его проблема.
Она встала, подошла к нему и присела на край стола.
- Тебе пришлось нелегко, не так ли?
- Илье тяжелее.
Очевидная недосказанность, но достаточно близкая к правде. Хотя Наполеон обычно предпочитал партнёров-женщин, в прошлом у него насчитывалось немало мужчин-любовников. Когда его впервые поставили в пару с молодым русским агентом, он даже подумывал соблазнить Илью - он полагал, что немножко секса поможет парню раскрепоститься - но их отношения стали развиваться совсем в ином направлении. Илья стал его напарником, лучшим другом и младшим братом, и всё это в одной раздражающей оболочке. Тем не менее, оказалось на удивление просто опереться на прежнее любопытство, чтобы заняться с ним любовью. По правде говоря, когда Наполеон бывал честен с самим собой, то признавал: он наслаждался тем, что заполучил Илью себе в постель.
Илья, с другой стороны, никогда не был с мужчиной, который не брал бы его силой, или с кем-то, кого ему не требовалось соблазнить во имя работы. На самом-то деле лишь очень немногие – притом женщины - оказывались вне обеих категорий. Это уязвляло гордость Наполеона: он находил, что сам стал членом группы "лежи-и-думай-об-А.Н.К.Л." Непостижимый негодник знал, что он любит его, так почему упорно заставлял чувствовать себя скрытым насильником?
- Наполеон?
- Ммм?
- Это не то, о чём я тебя спрашивала, - сказала Эйприл, отвлекая его внимание от мыслей, сосредоточенных на Илье. - Тебе не нравится смешивать любовь и секс. Это одна из причин, почему я не претендую на этот значок.
- У тебя был шанс, - пробормотал он в знак протеста, но это была правда. В ту самую минуту, как они стали друзьями, он прекратил домогаться Эйприл. Сексуальные контакты в процессе выполнения задания могут быть и редкими, но их никогда нельзя избежать полностью. Смотреть на секс как на часть любви означало, что в конечном итоге он будет вынужден предать эту любовь. Даже со своей покойной женой он стремился к взаимному удовольствию в спальне, а не к физическому выражению любви, но было нелегко. И в этой переделке с Ильёй тоже не легче.
Он вздохнул:
- Я переживу.
- Конечно, переживёшь, потому что бояться Илью у тебя причин нет.
- Нет?
- Между вами уже есть самая важная связь, какую могут разделить двое.
Наполеон уставился на неё, размышляя, не напекло ли ей в Бразилии голову.
- О чём ты?
- Он твой партнёр.
Наполеон вздохнул, не впечатлённый тем, что ему высказали очевидное, когда он ожидал какую-то жемчужину мудрости, которая могла бы облегчить ситуацию. Он решил, что всё стало чересчур уж серьёзным, поэтому заставил себя усмехнуться:
- Просто радуйся, что имя твоего партнёра не Маркелла, иначе я вынужден был бы вас разделить.
Прозвучал пронзительный звуковой сигнал. Наполеон нажал кнопку на столе, открывая канал связи:
- Слушаю, Илья.
- Наполеон, - ответили взволнованным шёпотом, - думаю, у меня неприятности.
Автор: Annehiggins
Размер: Чуть более 50 тыс. слов в оригинале
Переводчик: Tivisa
Оригинал: тут
Разрешение на перевод: Запрошено 19 мая, примечаниено автор не появлялся на АО3 с 2014 года.
Фандом: "The Man from U.N.C.L.E." 1964-68 гг.
Жанры: слэш, хёрт/комфорт, расследование, экшн.
Рейтинг: NC-17.
Персонажи: Наполеон Соло, Илья Курякин, Александр Уэверли, Эйприл Дансер, Марк Слейт.
Предупреждение: неграфичное изнасилование, канонные пытки.
Саммари: Наполеону и Илье приказано изобразить любовников, чтобы выманить из укрытия шантажиста, работающего на ТРАШ. Но это оказалось лишь началом.
От автора: Это первая мной написанная слэш-история, она была опубликована в MediaWest 1995. Тогда меня привлекали фики с изнасилованием, чего больше нет, и я даже подумывала переписать работу, чтобы исключить изнасилование. Но решила, что этот акт слишком важен для сюжетной линии. Я сделала несколько незначительных правок в других областях – например, сделав временные рамки биографии Ильи менее привязанными к определённым датам и устранив недостатки, свойственные начинающему автору, - но никаких изменений в сюжете.
Я не умею писать исторические пьесы, поэтому перевела всё на современные рельсы. События происходят в настоящем (прим.переводчика: работа написана в 1994 году), спустя несколько месяцев после осовремененной версии последнего эпизода – "Дело семи чудес света". Наполеону лет тридцать пять, а Илье, которого всегда представляют более молодым, двадцать пять. По моему мнению, если б он был всего на пару лет моложе Наполеона, он бы работал Уэверли (ха-ха!).
От переводчика: Осовременив канон, Автор, тем не менее, не поставил предупреждения АУ или ООС, поэтому и я тоже не стану их ставить. Работа опубликована одним текстом - я буду это делать по частям, если позволите. Одновременно перевод будет выложен на Фикбуке, где его можно будет потом скачать единым файлом.
По утверждению вот этого источника, Энн Хиггинс написала сиквел - кроссовер с Командой А "Параллельные жизни". Его тоже можно найти на АО3.
Часть 1. Дело о делах любовных
Акт I. Лежи и думай об А.Н.К.Л.
Платежи по кредитам, электричество, телефон и кабельное ТВ. Те же ежемесячные счета, какие и у него самого. Все оформлены на имя Шарон Оуэнс, а не Джанет Мак-Гилл. Либо Шарон оплачивала счета всегда, либо очередь Джанет настанет в следующем месяце. Наполеон Соло закончил сортировать пачку конвертов с окошечками и бросил их обратно в маленькую корзину, украшающую дубовый стол.
читать дальшеВсё это угнетало. Смерть и без того похитила достоинство двух прекрасных молодых женщин, а он забирал и последнее. Шарон и Джанет предпочитали представляться соседками, снимавшими напополам квартиру, однако всего нескольких минут осмотра хватило, чтобы стало ясно: офисные сплетни говорили правду. Они были парой.
Наполеон хотел бы уважать частную жизнь, но гибель двух сотрудниц Агентства по наблюдению, контролю и ликвидации преступных элементов уничтожила эту возможность. Единственное, что он мог сделать, - воспользоваться некоторыми привилегиями старшего агента и провести расследование лично.
Он прошёл во вторую комнату, ту, которая была бы занята, если б здесь жили просто соседки, но она не носила отпечатка чьей-либо индивидуальности. Шкафы, забитые одеждой не по сезону, и кровать с наваленными жёсткими подушками. Всего лишь неиспользуемая гостевая спальня.
В убранстве хозяйской спальни Наполеон легко мог различить влияние обеих женщин, флиртом с которыми так наслаждался. Шарон любила китов и дельфинов. Постер с выпрыгнувшим из воды дельфином, висящий над изголовьем кровати, был одной из собственноручно сделанных ею фотографий и частью серии снимков, украшавших стены её служебного кабинета. Выбор Джанет - картины с драконами на противоположной стене. Он подметил сотню вещей, раскрывающих их тайну, но до сих пор от него ускользала причина, по которой женщины оказались в своей же машине на дне Манхэттенского водохранилища. Наполеон вздохнул и понадеялся, что его напарнику на кухне повезёт больше.
Набор кулинарных лопаток, несколько деревянных ложек, резак для пиццы, специальная ложка для мороженого. Илья Курякин брал каждый предмет со столешницы, осматривал и возвращал в большой ящик, откуда он их и выложил. Последним оказался венчик, столь же лишённый чего-либо, кроме следов износа, как и остальная часть набора.
У молодого русского агента вырвался лёгкий вздох. Он уже обследовал все ящики, шкафы и поверхности. Оставался холодильник со всеми этими бутылками и банками. Он полагал, что это уж чересчур, надеяться на то, что женщины спрячут что-нибудь в фальшивом кочане салата-латук.
Сначала морозильник, решил он, ещё не готовый столкнуться с банкой майонеза. Коробка с батончиком – оказалось, двумя батончиками - мороженого. Эксперимента ради Илья подождал, пока мороженое растает, но ничего, кроме неприглядного месива в обёртке, не получил.
Затем он принялся за упаковку с пиццей. Нераспечатанную, но задняя сторона выглядела немного надорванной. Заклеено заново? Когда вместе с пиццей пепперони на стол вывалилась папка, Илья закатил глаза при мысли о четырёх часах, проведённых в поисках потенциальных микрофотоснимков, и затем позвал:
- Наполеон, тебе понравится эта пицца!
*****
Один раз – стечение обстоятельств, два - возможное совпадение, но три – уже тенденция. И, как подозревал Наполеон, очень уродливая. Он подтолкнул Александру Уэверли через стол папку с фотографиями, которую пометил как "ТОЛЬКО ЛИЧНО" – допуск его уровня или более высокого.
Глава североамериканского подразделения А.Н.К.Л. просмотрел фотографии и вернул их в засекреченную папку.
- Есть вероятность, что дамы делали их для собственного удовольствия?
- Крайне малая, сэр, - ответил Илья. – Углы съёмки и качество различных снимков в целом не соотносятся с любительской эротикой. В особенности чувствуется нехватка навыков фотографирования Шарон Оуэнс.
- Тогда это материал для шантажа, - сделал вывод Уэверли.
- Да, сэр, - подтвердил Наполеон. - В заметках, которые мы обнаружили вместе с фотографиями, содержались обрывочные сведения о проекте "Вавилон", одном из наших новых устройств шифрования. Ни та, ни другая не имели к нему отношения.
- Значит, им предоставили выбор: или предать А.Н.К.Л., или будет разглашён характер их отношений?
- Похоже на то.
Уэверли подумал и покачал головой:
- Мисс Мак-Гилл – медсестра. Она не на той должности, чтоб даже знать о "Вавилоне", что делает её бесполезной для ТРАШ, и мне трудно поверить, что так поступила бы мисс Оуэнс.
- Мы и не вполне в этом убеждены, сэр, - заметил Илья. – По утверждению нашей разведслужбы, оказавшиеся у ТРАШ сведения о проекте "Вавилон" не содержат ничего такого, что потребовало бы допуска уровня мисс Оуэнс. Женщин могли убить потому, что они отказались сотрудничать. Возможно, мы будем знать больше после того, как я допрошу её напарника.
Илья перевёл взгляд на старшего коллегу, передавая эстафету ему. Ну, прекрасно, это ж проще простого, подумал Наполеон, но вслух проговорил:
- Есть кое-что похуже, мистер Уэверли. Мы считаем, что Шарон и Джанет не первые жертвы того, кто за этим стоит.
Уэверли потянулся за трубкой; он держал её под рукой как раз на случай знакомства с информацией, которую на деле предпочёл бы не знать.
- Объяснитесь, мистер Соло.
- Пять лет назад Роберта Фаулера из Финансового отдела и агента Тревора Миллса застрелили на выходе из ресторана. Мужчины приобрели известность тем, что вне службы проводили много времени вместе. Несколько дней спустя у нас сорвалась операция в Южной Америке, поскольку о ней каким-то образом пронюхал ТРАШ. А в прошлом году бомба, заложенная в автомобиль, убила агента Шона Уильямса и мужчину, который в А.Н.К.Л. не работал. В этот период к ТРАШ попали планы нашего женевского офиса. Поскольку ни один из погибших сотрудников не имел никакого отношения к скомпрометированным проектам, мы не уловили закономерность, пока не обнаружили заметки Шарон.
Наполеон поёрзал в кресле – он испытывал неловкость, вслух обсуждая личную жизнь своих же подчинённых.
Илья, видимо, решил избавить его от неприятной темы и сам водрузил на место последний фрагмент.
- В каждом случае офисные слухи утверждали, что пары, о которых идёт речь, вовлечены в однополую связь.
Уэверли встретил слова русского хмурым неодобрением. Наполеон понимал, как раздражало старика то, что занятая в высшей степени секретными делами организация опустится до серьёзного обсуждения кривотолков персонала, но когда люди собирались вместе, они неизменно начинали чесать языками.
- Но это смешно, мистер Соло, - возразил Уэверли. – А.Н.К.Л. не проводит дискриминацию в отношении сотрудников по признаку сексуального предпочтения. В наших рядах есть несколько открытых гомосексуалистов.
- Это так, сэр, - дерзнул вызвать новую волну начальственного гнева Илья, - но, как ни странно, ни один из них не работает в Секции силовых операций. Все наши сотрудники как на подбор гетеросексуальны, что сомнительно чисто статистически. Более вероятно, что сексуальные предпочтения скрываются, чтобы не разрушать сложившийся имидж полевого агента.
Наполеон кивнул в знак согласия. Уэверли, с кислым выражением лица, явно обдумывал услышанное.
- Если ТРАШ получит "Вавилон", это отбросит нас в работе на год, - проговорил он, рассеянно постукивая по чашечке трубки. – Достаточный повод захотеть воспользоваться этим подходом ещё раз. Проследите за тем, чтобы так оно и случилось, господа.
Наполеон увидел отражение собственного замешательства на лице Ильи.
- Не совсем уверен, что понимаю вас, сэр.
- Ну же, мистер Соло. "Вавилон" больше не должен подвергаться угрозе, поэтому, естественно, мы не можем допустить, чтобы ТРАШ выбирал следующих жертв наугад. Вы и мистер Курякин должны зарекомендовать себя целью, мимо которой не пройти.
Демонстративно не глядя на Илью, Наполеон заметил:
- Сэр, это будет означать, что мы дадим им возможность нас сфотографировать.
- Вы оба бывали мишенью для скрытых камер. Не вижу причин, почему бы в этом случае не поступить аналогично. А вы, мистер Соло?
Наполеон сразу почувствовал уверенность, что может придумать немало таких причин, но ни одной, могущей произвести должное впечатление на старика, поэтому ухватился за ту, что под рукой.
- Не сработает, сэр. ТРАШ непременно почует неладное, если мы с Ильёй ни с того, ни с сего представимся любовниками.
Судя по выражению лица, Уэверли был как никогда близок к тому, чтобы рассмеяться.
- В этом не было бы ничего неожиданного. Ваша очевидная привязанность друг к другу многие годы давала повод к смутным слухам. Я и сам часто подозревал подобное.
Впервые об этом услышавший Наполеон открыл рот, собираясь выразить протест, но Илья его опередил:
- Это правда, Наполеон. Я слышал раньше эти шепотки, и не один допросчик ТРАШ интересовался у меня, каково это, быть любовником Наполеона Соло. Исходя из собственных нужд, в ТРАШ, несомненно, склонны будут прийти к выводу, что со временем мы стали небрежны.
- Вот-вот, - поддакнул Уэверли, вставая. – Думается, вы проявите свою небрежность через две минуты.
И он покинул зал совещаний. Папка с информацией более чем деликатного свойства осталась лежать на столе рядом с его креслом, что предостерегало - ожидайте гостей.
Просто ещё одно задание. Наполеон повторял это мысленно снова и снова, как мантру, которая отсчитывала уходящие секунды. Он насчитал целую минуту и двадцать секунд прежде, чем, наконец, смог взглянуть на напарника.
- Илья, я...
- Обычно соблазняешь стоя, - сказал, поднимаясь, Илья.
Правильно. Так он и поступал. Наполеон тоже встал.
Илья подошёл и остановился в доле секунды от касания их тел. Он смотрел прямо в глаза Наполеону, надёжно спрятав за синевой глаз собственные мысли.
- Очередная полная задница, в которой я оказываюсь заодно с тобой, - пробормотал он, обнимая Наполеона и поднимая лицо так, чтобы более высокому мужчине сподручнее было бы его поцеловать.
Лишь на мгновение встретились их губы: дверь отъехала, и Илья быстро шагнул назад. Контакт прервался вполне непринуждённо, чтобы оставить посетителя в сомнении относительно того, что тут происходило.
- Спасибо, Напаша. Кажется, ты избавил меня то этого… чем бы оно ни было, - напарник потёр правый глаз.
Наполеон услышал позади слабый вздох и, обернувшись, встретился лицом к лицу с секретарём мистера Уэверли Лизой Роджерс. О, хорошо сыграно, Илья. Только на прошлой неделе он сам воспользовался тем же оправданием "ей-что-то-в-глаз-попало", когда Илья и Уэверли вошли прямо в разгар его весьма плотского заигрывания с Роджерс. Хорошо сыграно, на самом деле.
- Что-то не так, Лиза?
- Э-э, нет, Наполеон, - ответила та, изо всех сил пытаясь скрыть, насколько была сконфужена. - Мистер Уэверли прислал меня за забытой им папкой.
Наполеон взял папку и протянул ей. Его взгляд перекинулся с привлекательного лица, на котором застыло выражение неуверенности, на Илью, которому почти удалось выскользнуть из помещения.
- У меня в кабинете, Илья. Через десять минут.
Илья наклонил голову – его обычное подтверждение получения приказа.
- Конечно, Наполеон, - ответил он. Полное имя напарника как бы намекало на "случайность" оговорки - ласкового русского прозвища – сделанной ранее. Бедняжке Лизе нечего было противопоставить коварству молодого агента.
Наполеон смотрел в спину женщине, быстро вышедшей следом за Ильей. Он довольно хорошо её знал. Лизу нельзя назвать сплетницей, но когда её что-то беспокоило, она всегда бежала к другу, с которым можно поговорить. Он догадывался, что Лиза пойдёт к Анжеле из Секции связи. Та, в свою очередь, не доверяя собственному суждению, посекретничает с какой-нибудь подругой, и тайна будет передаваться из уст в уста до тех пор, пока к концу рабочего дня - самое позднее завтра - все до одного не окажутся в курсе того, что за теми глупыми россказнями, возможно, скрывается правда. Чёрт, сколько он понимал в слухах, не пройдёт и часа, как история, которая пойдёт гулять по офису, обрастёт весьма яркими деталями.
Наполеон тяжело вздохнул. Предстоят долгие несколько недель.
*****
Илья выбросил смоченный спиртом тампон в корзину для мусора и взял небольшой шприц, наполненный бледно-голубой жидкостью.
- Ты уверен, Саймон? - спросил он мужчину чуть постарше возрастом, со светло-каштановыми волосами.
- Я не хочу, чтобы существовали сомнения в том, что я скажу, Илья, - ответил Саймон Бейнбридж. – Делай.
Согласно стандартной процедуре все инъекции должен делать кто-то из Медслужбы, но Наполеон хотел сохранить в тайне тот факт, что проводится расследование в отношении Шарон Оуэнс - как и её смерть. Илья согласился, что нет причин пятнать репутацию женщины обвинениями в измене, пока не появятся доказательства, и был хорошо знаком с применением сыворотки правды.
Он сделал Бейнбриджу укол, затем сел в кресло по другую сторону столика и стал ждать, когда препарат подействует. Илье не нравилось использовать его на своём же коллеге-агенте, но он знал, что это не вызовет длительного сильного дискомфорта, если только Бейнбридж не вздумает сопротивляться. Это, безусловно, более приятный вариант, чем физические методы допроса, о которых Илья был наслышан от своего наставника - бывшего агента КГБ, предпочитавшего работать по старинке. Хотя лично он считал и то, и другое довольно бессмысленным.
С болью можно совладать, как он неоднократно доказывал ТРАШ, а нынешние версии сывороток правды будут эффективными только до тех пор, пока кто-нибудь не выяснит, как делать против них прививку, или не научится психологическому программированию. Илья предпочитал искать правду в глазах человека, что и лежало в основе секрета его успеха в качестве следователя. Лицо могло хранить стоическое выражение, но без постоянных тренировок мало кто мог не допустить правду до своих глаз.
Зелёные глаза, в которые он сейчас вглядывался, были глазами человека, лишившегося большей части себя. Мрачный, пустой взгляд – и ни капли вины. Этот взгляд говорил Илье: "Мой напарник мёртв"; он сам последние пять лет делал всё возможное, чтобы предотвратить наступление того дня, когда увидит такой же взгляд в зеркале ванной комнаты.
Глаза Бейнбриджа словно остекленели, и Илья придвинул кресло, положив локти на стол:
- Саймон, нам нужно поговорить о Шарон.
Как Илья и подозревал, Бейнбридж почти ничего не мог сказать о смерти напарницы или её возможной причастности к ТРАШ. Он подтвердил, что у Шарон и Джанет была любовная связь, но последние пару недель что-то между ними шло не так. Те несколько раз, что он её видел, Джанет казалась ему почти не в себе, но когда он спросил об этом Шарон, та только сказала, что у возлюбленной небольшие проблемы на работе, и тотчас сменила тему. Она никогда не упоминала "Вавилон" и не вела себя в поле как-то необычно.
Илья откинулся на спинку и сопоставил впечатления Бейнбриджа с тем, что ему удалось выяснить. После трёх лет практически идеальной явки на службу Джанет Мак-Гилл вдруг за две недели до смерти ушла на больничный. Она не дала своей начальнице никаких объяснений, разве что неясные упоминания о гриппе, и пообещала показаться врачу. Само собой, фотографии прислали накануне этого таинственного отпуска по болезни. К тому времени ТРАШ уже знал о существовании "Вавилона"; это придало основательности надежде Наполеона на то, что Шарон и Джанет убили из-за отказа сотрудничать. С другой стороны, Джанет могло выбить из колеи решение Шарон помочь ТРАШ.
Илья вздохнул. Гадать бессмысленно. Что бы ни случилось, Бейнбридж об этом ничего не знал. Он просидел с агентом в комнате для допросов лишние полчаса, дожидаясь, пока эффект от препарата не исчезнет окончательно.
- Как ты себя чувствуешь?
- Бесполезным, - ответил Бейнбридж. - Я не смог уберечь её и не могу очистить от подозрений. Но, Илья, я знаю, что Шарон никогда и пальцем ради ТРАШ не шевельнула бы.
Илья встал:
- Если это поможет, ни Наполеон, ни я не верим, что она так поступила.
Бейнбридж выглядел так, будто у него камень свалился с души.
- Значит, Уэверли позволит провести сегодня днём церемонию прощания?
- Я не буду рекомендовать иного.
- Спасибо, Илья.
Илья направился к выходу, когда Бейнбридж его остановил:
- Илья.
- Да?
- Будь осторожен. Мы работаем с хорошими людьми, но среди них достаточно узколобых типов, способных превратить твою жизнь в ад.
Илья испустил вздох. Прошло всего два часа с тех пор, как Уэверли дал им то задание. Вот уж действительно очередная полная задница.
*****
- Значит, они любовники.
Рэндал Стюарт откинулся в кресле, вполуха слушая того, кто на другом конце телефонной линии пересказывал последние слухи о его любимом предмете.
Практически с того дня, когда Соло и Курякин стали напарниками, Стюарт превратил их в дело жизни. Он изучал рапорты о каждом их столкновении с ТРАШ, анализировал собранные на них досье и даже иногда наблюдал их воочию. Он находил их поразительными; никогда не доводилось Рэндалу видеть столь успешное партнёрское взаимодействие. Он поставил перед собой цель его уничтожить.
С точки зрения Стюарта шанс того, что они любовники, примерно равен тому, что это не так. Соло был сластолюбцем, больше озабоченным тем, как приятно провести время за забавами и играми, чем полом своих коротких увлечений, а его напарник, мягко выражаясь, более чем привлекателен. Но то, что Стюарт смог раскопать о прошлом Курякина, указывало на несколько неудачных встреч с нежелательным вниманием. Это объясняло эмоциональное дистанцирование русского, отсутствие активного сексуального поиска и делало его малоподходящим для Соло любовником. Тем не менее, если кто-то и смог бы пробить защиту Курякина, Стюарт всегда знал, что этим "кем-то" будет Соло. Открытие, что тот, по всей видимости, преуспел, оставило Стюарта с вопросом, как применить полученное знание.
Центр упорно требовал сведений об устройстве "Вавилон", сведений, которые мог бы предоставить тот или другой его любимый агент, но нельзя забывать - оба очень опасные люди. Пытками или наркотиками их к измене не склонить, а угрозой жизни одного не добиться сотрудничества второго. У них несколько раздражающее единомыслие в отношении этого последнего пункта. Несмотря на то, что Стюарт находил подглядывание в спальню через замочную скважину неприятным делом, операция по шантажу уже шла, и в данном случае это могло оказаться нужным решением.
У Рэндала сложилось впечатление, что Соло в достаточной степени безразлично, знал ли кто о его сексуальных пристрастиях и забавах, но Курякина он при любых условиях защищал. Правильная подборка фотографий поставила бы под сомнение как сохранение тайны личной жизни скрытного русского, так и их партнёрство в целом. Если что и вынудило бы Соло пойти на сотрудничество, то именно такая угроза.
Тем не менее, в получении нужных снимков крылась проблема. Несколько месяцев назад подвернулась возможность установить в апартаментах Соло и Курякина – оба агента в то время находились на задании в другой стране – набор особых видеокамер. Вообще-то их трудно или невозможно обнаружить, но только пока они выключены. Идя на известный риск, он несколько раз включал камеры, однако собранная таким образом информация оказалась совершенно бесполезной.
Благодаря умельцам TРАШ он выяснил, например, что Соло любил валяться на диване в дорогом спортивном костюме, а Курякин – разгадывать кроссворды, и что оба проводили очень мало времени дома. И ни разу за всё время наблюдения ни Соло, ни Курякин не назначили дома свидания с какой-либо иной целью, кроме как за беседой пропустить по стаканчику. Возможностей для шантажа немного.
С другой стороны, у Соло довольно сильно проявлялся материнский защитный комплекс, когда речь заходила о его напарнике, а Стюарт знал по собственному опыту, что агенты частенько обнаруживали склонность к потере самообладания в случае гибели коллеги. Завтра А.Н.К.Л. хоронит двух сотрудников, из чего следовало, что церемония прощания состоится сегодня. Соло может стать неосмотрительным. Да, решил Рэндал, самое время опять включить камеры.
*****
Наполеон вошёл в главный зал совещаний рука об руку с Ильёй, и по залу буквально торнадо закрутились: головы всех присутствующих повернулись в их сторону. В другое время он нашёл бы это забавным и непременно и в подробностях захотел бы услышать свежайшую версию того, что видела Лиза, но теперь почувствовал раздражение. Он не желал, чтобы эта дурость отвлекала кого-нибудь от причины, по которой они собрались.
Похоже, Илья подумал примерно о том же, потому что наклонился к нему и прошептал:
- Мне лучше уйти.
- Нет, - шепнул он в ответ, машинально схватив Илью за руку. По толпе пробежала небольшая рябь, но Наполеон не отстранился: - Они всё равно будут о нас сплетничать, а ты должен быть здесь.
- Хорошо, - согласился Илья и пробрался к своему обычному месту.
Наполеон прошёл в первый ряд и сел рядом с доктором Лесли Грэм. Как начальники секций, где работали женщины, они обязательно скажут на этой церемонии несколько слов.
Зал быстро заполнялся всеми, кто смог прийти от Медслужбы и Секции силовых операций, а также друзьями из других отделов. В каком-то смысле сборище тех, кого ТРАШ и прочие враги А.Н.К.Л. мечтали уничтожить: одна удачно заложенная бомба – и доброй части нью-йоркского офиса как ни бывало. Именно по этой причине на завтрашних похоронах агент Бейнбридж будет единственным представителем "силовиков". Наполеон не знал, кому разрешила пойти туда Лесли, но инструкциями А.Н.К.Л. запрещалось одновременное присутствие более двух сотрудников одной секции, а их руководители не могли быть на похоронах вообще. Потому и организовывались мемориальные службы, чтобы каждый мог проститься без ущерба для безопасности.
Порядок всегда был одним и тем же. Сначала речь держал Уэверли, затем глава секции, где служил покойный. Далее взойти на трибуну и что-то сказать мог любой, кто хотел. Церемония обычно длилась несколько часов, поскольку люди приходили и уходили по мере того, как освобождались с дежурства, но всегда оказывалась морально очень нелёгким опытом.
Уэверли встал на трибуну и в своей обычной манере заговорил о жертвах, принесённых во имя безопасности всех и каждого в мире. Эта речь, по идее, должна бы давно стать расхожим штампом, но каждый раз Уэверли умудрялся менять в ней что-нибудь так, что она никогда не переставала трогать отдельных слушателей до слёз.
Затем место Уэверли занял Наполеон. Он никогда не был склонен к официозу и не подводил итоги работы агента, которого они теряли. Он очень любил Шарон и с большим трудом свёл рассказ об их сотрудничестве к паре ярких характерных историй.
Когда Наполеон начал повествование о том, как выслушивал первый отчёт молодой Шарон Оуэнс, его взгляд упал на Илью. Тот стоял в глубине зала, прислонившись к стене, как поступал всегда, но впервые Наполеон понял, насколько взвешенно Илья выбрал это место.
И в стороне от других - и их пугающе незавуалированных эмоций - и прямо перед глазами Наполеона. По какой-то причине всякий раз, когда он восхвалял одного из покоившихся в гробу агентов, Наполеону требовалось наглядное подтверждение того, что его безрассудный напарник не лежит там же. Он сознавал это, но до сих пор не отдавал себе отчёта, что и Илья тоже.
Он нашёл мысль, что кто-то так хорошо его знает, и бодрящей, и очень успокаивающей. И вдруг обнаружил, что не страшится того, что произойдёт вечером.
*****
Илья стоял на своём любимом месте квартиры Наполеона - перед большим панорамным окном, откуда весь Нью-Йорк был как на ладони, до самого горизонта. Особенно нравился ему этот вид ночью. Хотя в данный момент это походило на витрину, через которую мир рассматривал Илью. В этом-то всё дело и заключалось.
Большую часть дня мужчины потратили на обсуждение своих "любовных отношений", мысленно прорабатывая детали и решая, как вести себя вечером. Казалось маловероятным, что ТРАШ интересовался слухами, которым с такой готовностью поверили в штаб-квартире, но можно принять за аксиому, что в прошлом из-за этих сплетен не одна операция пошла прахом. И, по всей вероятности, они оба жили под постоянным, хотя и бессистемным, наблюдением ТРАШ. Нет, если это нужно сделать, то оно должно быть сделано немедленно.
Лампу позади выключили, и комнату освещал теперь лишь огонь в камине. Сердце Ильи забилось чаще; он поднёс к губам бокал, чтобы усмирить нервную дрожь, но там осталось на донышке.
- Ещё налить?
Ему удалось не подскочить от близости голоса напарника.
- Нет, - ответил он, отдавая бокал.
Дыхание Наполеона обдало кожу теплом.
- Ты прекрасно смотришься в отсвете пламени, - проговорил он, прижимаясь губами к шее Ильи прямо над краем высокого ворота чёрной водолазки.
- Пожалуйста, Наполеон, не разговаривай со мной так, будто я твой очередной трофей, - ответил, отстранившись от прикосновения, Илья. Для обоих это было непросто, поэтому они пытались найти доводы в пользу сомнения в своих отношениях. Обоим эти доводы, по правде говоря, казались нелепыми, ведь они набирались отваги дойти до постели. Вернее, набирался Илья. Он подозревал, что для Наполеона это не составит никакого труда. – Твои приёмы я выучил наизусть; я достаточно часто их наблюдал. Не тренируйся на мне, пощади мою гордость.
Наполеон вздохнул и опёрся на спинку кушетки позади.
- Илья, я твердил тебе уже сотню раз. Для меня, в отличие от тебя, подобное не более чем незначительная интрижка.
Илья возвёл глаза к потолку:
- И это говорит мужчина, которого лучше всего описать как секс-акулу. С какой стати я должен думать, что чем-то отличаюсь от тех, кого ты заманил в свою постель?
- Да с той, что я никогда никому не говорил, что люблю, а тебя я действительно люблю.
На миг у Ильи перехватило дыхание. Сквозь эти слова проглядывала такая искренность, какую не смог бы изобразить величайший актёр мира. Глупая реакция и столь же дурацкая мысль. Он знал, что Наполеон любил его, как и он любил Наполеона, но не так.
Ладно, за дело. Он поник головой, устремив взгляд в ковёр:
- Я знаю, но думал, что этот этап наших отношений пройден.
- Я тоже так думал, но когда увидел в морге тела Шарон и Джанет, осознал, как много ты для меня значишь. Я хочу заняться с тобой любовью, Илья, а утром проснуться, обнимая тебя, и тогда я уверюсь, что ты по-прежнему живой. По-прежнему мой.
- Ты как будто стремишься заново открывать меня для себя, когда мы хороним кого-то из наших, - ответил со вздохом Илья. - Это проходит.
- Нет, на этот раз не пройдёт. На этот раз навсегда.
- Лжец.
Наполеон потянулся к его руке:
- Я тебе боли не причиню.
Боль. Иногда казалось, что боль - единственная константа в жизни Ильи. Невысокий рост и миловидность заставляли думать, что он слаб, что скорее сломается, когда нужны ответы. За время службы в А.Н.К.Л. Илью избивали, накачивали наркотиками, три раза насиловали, пытались скормить на обед летучим мышам-вампирам и почти гильотинировали, но именно Матушка Страх и её чёртов ремень на его обнажённой спине показали, что такое настоящая боль. Все прочие встречи с ТРАШ казались истинно милосердными по сравнению с тем, что сделала с ним она. Ничто даже рядом не стояло. Уж, конечно, не сексуальное насилие. И Наполеон не собирался его насиловать, так чего же ему бояться?
- Разумеется, причинишь, - ответил он, обретая голос. – Но, кажется, я обречён на то, чтобы прибегать, едва ты позовёшь.
Наполеон не ответил, вместо этого притянув его в объятия. Когда губы коснулись волос над правым ухом, Илья попытался представить образ какой-нибудь женщины. Пытался вообразить, что это мягкий женский голос шепчет:
- Люблю тебя.
- И я тебя, - ответил он автоматически, пока старался выискать хоть что-то, что позволило бы ему пережить следующий час и не завалить при этом всю операцию. Но, невзирая на то, что его прошлые связи отличались большей глубиной, чем у Наполеона, они в то же время были куда как более редкими, и из-за опасной работы от них остались лишь расплывчатые воспоминания. Он пытался нарисовать в уме картинку, которую подготовка научила его визуализировать, когда цель оказывалась не очень-то возбуждающей, но тело, слишком тесно знакомое с присутствием Наполеона и его прикосновением, не позволяло выбросить этого мужчину из мыслей.
Их прекрасное знание друг друга во многих случаях спасало обоим жизнь, но Илью оно лишило пищи для фантазии. Его паника, должно быть, стала явной, когда Наполеон увлёк его за собой.
- Я знаю пару приёмов, - шепнул он по дороге в спальню. - Просто расслабься.
Илья чуть не рассмеялся, не найдя ничего расслабляющего в том, как руки Наполеона снимали с него одежду, или в том, что очень скоро ощутил обнажённой спиной кровать.
Губы Наполеона медленно скользили по лицу, легчайшими поцелуями прослеживали линию челюсти, потом спинку носа. Илья чуть разомкнул губы, когда поцелуи добрались до рта. Язык обвёл передние зубы, тронул нёбо позади них. Быстрые, еле заметные касания уголков рта были щекотными и исторгли из груди Ильи нечто подозрительно похожее на смешок. Не желая рисковать и дальше, он собственным языком понудил Наполеона к более жёсткой атаке на свой рот.
Он перекатил Наполеона на себя: Илье стало трудно лежать спокойно, и его руки слегка вздрагивали, когда он ласкал и гладил плечи и спину Наполеона. Язык покинул его рот, а затем губы медленно двинулись вниз.
Шея… ключица… он ахнул, когда Наполеон приник поцелуем к его правому соску, и невольно подался бёдрами вверх, ощутив давление очевидного возбуждения напарника. Мужчина мог бы получить сексуальное удовлетворение даже с бревном, подумал Илья с некоторым раздражением и застонал, когда губы переместились к другому соску.
Наполеон опять двинулся вниз, и, к собственному изумлению, когда дразнящие поцелуи надолго взяли в плен пупок, Илья почувствовал, что у него встаёт.
Когда Наполеон наконец-то добрался до паха, разумом Ильи завладели желание и неуместное чувство поругания. Испуганный этими ощущениями, Илья попытался вырваться, но руки Наполеона дотянулись до его бёдер и поймали их в ловушку. Илья застонал, протестуя против мазков языком, ласк губ, но вдруг всё прекратилось.
Услышав звук, какой издаёт дверца прикроватной тумбочки, он открыл глаза и смотрел, как Наполеон вытаскивает оттуда тюбик любриканта. Удары сердца перешли в рёв в ушах, когда смазанные пальцы начали его ощупывать и готовить. Никто не касался его там с такой нежностью, и он сам себя не узнавал, раздвигая ноги и закидывая их на плечи Наполеона.
Ещё один поцелуй, ещё один восхитительный танец языка. Наполеон отстранился, и один-единственный взгляд тёплых карих глаз словно вобрал в себя целиком взгляд голубых.
- Наполеон?
- Ты мне доверяешь?
Илья кивнул и заставил мышцы расслабиться - навык, которому научился, чтобы уменьшить травмы от изнасилования. Он никогда бы не подумал, что это умение пригодится ему с напарником.
Наполеон чуть сместился - его руки ещё удерживали Илью - а затем вторгся в узкий проход. На лбу Ильи выступил пот. Мгновенная боль – и начались осторожные толчки.
Трение тела Наполеона о его пах быстро толкнуло Илью за край. Он вскрикнул от изумления, когда между животами растеклось липкое тепло. Через секунду Наполеон тоже кончил, и Илья почувствовал, как знакомо заполняет его тело мужское семя. Поразительно, как по-разному это воспринималось, если делалось ради удовольствия, а не из желания утвердить своё господство.
Недолгое время спустя Наполеон опомнился и выскользнул из тела Ильи. Улёгшись рядышком с напарником, он привлёк его к себе. Инстинктивно Илья прильнул к нему, как тогда, когда погибал от лихорадки в Южной Африке, и опустил голову на плечо.
Наполеон поцеловал его макушку:
- Спокойной ночи, Илюша.
- Спокойной ночи, Напаша, - ответил он. Вскоре звук размеренного дыхания известил, что напарник заснул. А Илья лежал и дивился, как же ему удалось получить столь огромное наслаждение, что его мысли ни на миг не покидали воспоминания о прикосновениях Наполеона, и он ещё чувствовал его вкус...
Акт II. Всего лишь очередной рабочий день
Стюарт в последний раз просмотрел пачку фотографий. Качество хуже, чем ему хотелось бы – пришлось переснимать отдельные кадры с видеоленты - но нашлось достаточно чётких изображений, которые могли бы вызвать интерес у кого угодно.
читать дальше Он отобрал двенадцать самых удачных. На каждом видно лицо хотя бы одного агента в момент интимного полового акта. Стюарт покачал головой. Стоило восхититься умениями Соло. Он и не знал, что существует столько способов заняться любовью с мужчиной.
Он поднял трубку, набрал номер и улыбнулся, когда ему ответил знакомый голос.
- Думаю, настало время поговорить с мистером Курякиным, - сказал Стюарт. – Устройте это.
- Он агент, а не посторонний или какая-нибудь офисная мелочь, имеющая лишь отдалённое представление о самозащите, - напомнил голос. – Взять его в плен непросто.
- Я дам вам столько людей, сколько потребуется.
- Пойдёт. Пусть они будут готовы выдвинуться по первому знаку.
- Об этом не тревожьтесь.
Стюарт повесил трубку, всё также продолжая улыбаться.
*****
Женская гигиеническая прокладка, подложенная на рабочее кресло, стала последней каплей.
В течение двух недель Илья слышал за спиной перешёптывания, бывшие объекты ухаживаний Наполеона при виде Ильи кидались в слёзы или завуалированно оскорбляли его. Он открыл в себе удивительную способность очистить мужскую раздевалку, просто войдя в дверь – судя по всему, у Роберта Гирхарта, напялившего одежду до того, как смыть мыльную пену, на теле появилась сыпь.
Пара агентов из парижского офиса с тяжёлым случаем тестостеронового поражения головного мозга пытались наглядно продемонстрировать, что думают настоящие мужчины о таких извращенцах, как Илья. Вместо этого он продемонстрировал им, почему был напарником Наполеона Соло, и отправил обоих восвояси с загипсованными руками. По сравнению с этим объяснять Наполеону происхождение собственных синяков не потребовало такой большой изобретательности.
Кэрол Харрис задала ему вопрос, на каком по счёту свидании он, наконец, поддался шарму Наполеона, чтобы она могла сделать верную ставку на офисном тотализаторе. Он ответил, что у Наполеона нет никакого шарма, и посоветовал пожертвовать деньги в пользу вдов и сирот.
Арт Шумейкер заверил Илью, что он не первый, кто стал жертвой сексуальных аппетитов Наполеона, и вряд ли последний. Весьма и весьма сомнительное утешение. А потом был проклятый значок.
Несколько дней назад среди почтовой корреспонденции его поджидал большой красный значок. "Со мной переспал Соло!" - провозглашал он буквами, словно объятыми язычками пламени. В общем-то он нашёл вещицу отчасти забавной и, посмотрев на неё несколько часов, оставил себе, но шедшую в комплекте наклейку на бампер счёл скорее дурновкусием. Наклейку он сжёг.
И причиной всему этому, как и многому другому, были всего лишь сплетни. Он задавался вопросом, становились ли мишенями подобных злобных шуточек Шарон, Джанет и прочие или выделяли только его. Конечно, Наполеону доставались не более чем случайные странные взгляды. Илья не был уверен, происходило ли это потому, что все оказались достаточно умны и не раздражали того, кто занимал должность старшего агента, или просто широко известная репутация Наполеона снимала с него всякую ответственность.
Как ни крути, Илью изрядно разозлили эти причудливые двойные стандарты, и именно в таком настроении он вернулся в свой кабинет в лаборатории. Занятый отчётом, он сел на что-то мокрое.
На его кресло кто-то подложил прокладку, да ещё вылил на неё целый пузырёк красных чернил. Он сменил пришедший в негодность костюм на джинсы и чёрную водолазку, позвонил в службу эксплуатации и заказал новое кресло, всё со своим обычным спокойствием. Брошенный затем взгляд на часы сказал ему, что была одна минута первого.
В приступе внезапной ярости он чуть не сломал палец, набирая номер Наполеона.
- Собираешься снова меня продинамить? – с ходу рявкнул он, не дав напарнику и слова вымолвить. Он даже на какой-то миг забыл, что их никто не слышит и нет необходимости разыгрывать ревнивого любовника, что нисколько не улучшило его настроение.
- Э-м-м-м, нет, я встречу тебя в кафетерии через три минуты, - ответил Наполеон. Тон его голоса ясно давал понять, что он предпочёл бы зубоврачебное кресло.
Илья сознавал, что играет нечестно, но чувствовал себя настолько обиженным, что не стал усердствовать в попытках успокоиться, когда подошёл к линии раздачи. Слишком взвинченный, чтобы проголодаться всерьёз, он взял порцию томатного супа и пробрался к одному из столиков в дальнем конце длинного прямоугольного помещения.
Верный своему слову, Наполеон пришёл ровно через три минуты и подсел к нему за столик, делая вид, будто не замечает преследующих его взглядов.
Ну, разумеется, уставились во все глаза. Не часто становишься свидетелем отъявленного изврата в виде мужчины, поглощающего ржаной сэндвич с тунцом, и его партнёра.
- В следующий раз заказывай цельнозерновой, - буркнул Илья.
- Что?
- Ничего.
- Ты переоделся.
- Несчастный случай в лаборатории.
Затем долгое молчание и:
- Это всё, что ты будешь есть?
- Я не голоден.
Наполеон переложил к нему на тарелку половину ломтиков жареного картофеля со своей.
- Ешь давай. Ты слишком много в весе потерял.
- Кому и судить об этом, как не тебе, - отрезал Илья, но съел проклятый картофель, а затем - в угрюмой тишине - и половину сэндвича с тунцом.
Наполеон поспешно доедал свой обед, явно испытывая большое желание вернуться к относительному покою своего кабинета, но Илья не собирался позволить ему так легко отделаться.
- Скажи-ка, Наполеон, есть ли в этом здании хоть один человек, с которым у тебя не было секса?
Ответом ему стал придушенный кашель, поскольку напарник подавился большим глотком чая со льдом.
- У тебя воздержанность гулящей бабы, - прошипел Илья. Его разум заходился криком при мысли, что ему с какой-то радости приходится в одиночку расплачиваться за репутацию Наполеона. Наполеон Соло, прославленный гетеросексуал – и сбит с пути истинного русским извращенцем. – Ты…
- Илья... - рука Наполеона легла на его руку. Илья вздрогнул и сделал движение, чтобы её отдёрнуть, но при виде вспышки горечи в глазах Наполеона, вызванной этой реакцией, его затопило отчаяние. Нет. Прикосновение Наполеона всегда было приятным, никогда не причиняло боли. Он не мог позволить кому-либо - мракобесам, ТРАШ, даже самому себе - отнять это у них.
- Извини, - сказал он уже мягче, сосредоточив внимание на воображаемом пятне на столе.
Ладонь чуть сжала его руку.
- Нам нужна зубная паста.
Илья поднял глаза:
- Что?
- Сегодня утром я прикончил остатки. Если поработать интенсивнее, то, уверен, послеполуденное время можно использовать для поисков чего-нибудь подходящего.
Полдень уже миновал. Илья понимал, что его отсутствие даст мучителям больше времени для планирования следующего раунда шалостей, но сейчас это звучало просто райски.
- Займись этим лично, - с улыбкой предложил Наполеон. – Вечером твоя очередь готовить.
- Возможно, я сделаю суфле, - ответил он, вспоминая тот раз, когда на самом деле попытался приготовить обед во время дела в пригороде.
- Учти, отравишь меня, тебе и посуду придётся мыть.
*****
Наполеон поставил подпись и переложил папку в стопку исходящих. Став старшим агентом, он получил определённую степень власти и возможность распределять задания, но также столкнулся с валом бумажной работы. Он окинул мрачным взглядом всё ещё слишком высокую гору входящих и потянулся за следующей папкой.
- Наполеон Соло работает с документами? У меня, должно быть, галлюцинация.
Он приветствовал улыбкой красивую рыжеволосую женщину, стоявшую в дверях кабинета. Он знал, что Эйприл Дансер и её напарник Марк Слейт вернулись из Бразилии поздно ночью, поэтому не ждал, что сегодня они появятся в офисе.
- Человек должен делать… и так далее, и тому подобное, - ответил он полуцитатой.
- Обычно это переводится как заставить Илью сделать всё за тебя, - поддразнила Эйприл. - Он заболел?
- Нет, просто чувствует себя оскорблённым. Это делает его несговорчивым.
Чертовски жаль, кстати, потому что русский, как правило, расправлялся с грудой отчётов в два раза быстрее, причём с удвоенной эффективностью. Этой чертой он походил на Слейта, который, несомненно, был сейчас занят составлением обоих рапортов о миссии в Бразилии.
Эйприл скользнула в кабинет и прикрыла за собой дверь.
- Так что там происходит между тобой и русским айсбергом?
Наполеон удивленно сморгнул:
- Боже мой, Эйприл, ты в офисе всего несколько минут и уже кое-что слышала?
Та плюхнулась в свободное кресло:
- Наполеон, не думаю, что хоть кто-нибудь говорит о чём-то ещё.
- С новостями у нас дела обстоят неважно, - пробормотал он.
- О, да ладно тебе, Наполеон. Твои сексуальные авантюры давали пищу офисным сплетням многие годы, и тебе это нравилось. Не начинай брюзжать из-за того, что на этот раз в них вовлечён Илья. Я слышала, кто-то даже послал ему официальный значок “клуба Соло”.
Среда. Должно быть, это произошло в прошлую среду - что объяснило бы отвратное настроение русского в тот день. Надо бы побеседовать с ним о важности признания того, что беспокоило.
Эйприл, наконец, заметила, что он расстроен, поэтому сказала:
- Не волнуйся, Наполеон. На этот раз сплетничают действительно интенсивнее, но скоро им это надоест. Так всегда бывает.
Он покачал головой:
- На этот раз это не сплетни.
К её чести, Эйприл лишь чуть шире распахнула глаза:
- Ты шутишь.
- Боюсь, нет.
Если он и Илья были агентами А.Н.К.Л. высшего ранга, то Эйприл и Марк уступали им самую малость и были лучшей подмогой, о какой можно мечтать. У Наполеона возникло предчувствие, что оба ему понадобятся.
- Мы позировали шантажисту.
Он посвятил Эйприл во всё, что они знали, включая теорию, что офисные сплетни могли послужить шантажисту отправной точкой.
Она нахмурилась:
- Разумно, но бессмысленно. Если у ТРАШ уже есть внедрённый к нам шпион, зачем шантажировать ещё кого-то ради нужных им сведений?
- Слишком низкий уровень допуска, не позволяющий получить действительно важную информацию, нежелание рисковать шпионом в предвидении чего-то более существенного… я могу назвать дюжину причин, большинство коих заведомо нам неизвестны. Но мы никак не можем сбрасывать со счетов такую возможность.
Она кивнула в знак согласия:
- Что мы можем сделать, как помочь?
- Держите ушки на макушке, прикрывайте нас и… попроси Марка поговорить с Ильёй. Они друзья - может быть, он заставит его выговориться. Я не хочу, чтобы в голове моего партнёра царил полный раздрай, когда ситуация примет угрожающий оборот.
- Но... ты же его лучший друг. Уверена, если он и соберётся с кем поговорить по душам, так только с тобой.
- В данный момент, милая, я его проблема.
Она встала, подошла к нему и присела на край стола.
- Тебе пришлось нелегко, не так ли?
- Илье тяжелее.
Очевидная недосказанность, но достаточно близкая к правде. Хотя Наполеон обычно предпочитал партнёров-женщин, в прошлом у него насчитывалось немало мужчин-любовников. Когда его впервые поставили в пару с молодым русским агентом, он даже подумывал соблазнить Илью - он полагал, что немножко секса поможет парню раскрепоститься - но их отношения стали развиваться совсем в ином направлении. Илья стал его напарником, лучшим другом и младшим братом, и всё это в одной раздражающей оболочке. Тем не менее, оказалось на удивление просто опереться на прежнее любопытство, чтобы заняться с ним любовью. По правде говоря, когда Наполеон бывал честен с самим собой, то признавал: он наслаждался тем, что заполучил Илью себе в постель.
Илья, с другой стороны, никогда не был с мужчиной, который не брал бы его силой, или с кем-то, кого ему не требовалось соблазнить во имя работы. На самом-то деле лишь очень немногие – притом женщины - оказывались вне обеих категорий. Это уязвляло гордость Наполеона: он находил, что сам стал членом группы "лежи-и-думай-об-А.Н.К.Л." Непостижимый негодник знал, что он любит его, так почему упорно заставлял чувствовать себя скрытым насильником?
- Наполеон?
- Ммм?
- Это не то, о чём я тебя спрашивала, - сказала Эйприл, отвлекая его внимание от мыслей, сосредоточенных на Илье. - Тебе не нравится смешивать любовь и секс. Это одна из причин, почему я не претендую на этот значок.
- У тебя был шанс, - пробормотал он в знак протеста, но это была правда. В ту самую минуту, как они стали друзьями, он прекратил домогаться Эйприл. Сексуальные контакты в процессе выполнения задания могут быть и редкими, но их никогда нельзя избежать полностью. Смотреть на секс как на часть любви означало, что в конечном итоге он будет вынужден предать эту любовь. Даже со своей покойной женой он стремился к взаимному удовольствию в спальне, а не к физическому выражению любви, но было нелегко. И в этой переделке с Ильёй тоже не легче.
Он вздохнул:
- Я переживу.
- Конечно, переживёшь, потому что бояться Илью у тебя причин нет.
- Нет?
- Между вами уже есть самая важная связь, какую могут разделить двое.
Наполеон уставился на неё, размышляя, не напекло ли ей в Бразилии голову.
- О чём ты?
- Он твой партнёр.
Наполеон вздохнул, не впечатлённый тем, что ему высказали очевидное, когда он ожидал какую-то жемчужину мудрости, которая могла бы облегчить ситуацию. Он решил, что всё стало чересчур уж серьёзным, поэтому заставил себя усмехнуться:
- Просто радуйся, что имя твоего партнёра не Маркелла, иначе я вынужден был бы вас разделить.
Прозвучал пронзительный звуковой сигнал. Наполеон нажал кнопку на столе, открывая канал связи:
- Слушаю, Илья.
- Наполеон, - ответили взволнованным шёпотом, - думаю, у меня неприятности.
@темы: слэш, перевод, фанфики, Illya Kuryakin, Napoleon Solo, Alexander Waverly, NC-17
-
-
22.06.2017 в 11:10-
-
22.06.2017 в 13:23-
-
23.06.2017 в 17:24-
-
23.06.2017 в 18:07-
-
23.06.2017 в 18:37-
-
25.06.2017 в 19:14-
-
26.06.2017 в 12:32кстати, а с какой периодичностью вы планируете обновлять перевод?)
-
-
26.06.2017 в 14:09Раз в пять-семь дней. Надеюсь, это не слишком редко.
-
-
26.06.2017 в 14:20-
-
26.06.2017 в 14:38-
-
26.06.2017 в 20:32-
-
26.06.2017 в 21:02-
-
26.06.2017 в 21:18-
-
04.07.2017 в 15:54-
-
04.07.2017 в 16:14-
-
07.08.2017 в 06:01-
-
07.08.2017 в 17:42