Признание

[rumuncle]

Автор: Лимбо
Пэйринг: Наполеон/Илья
Рейтинг: NC-17
Тип: слэш
Жанр: юст, романс, кейс
Размер: макси 21000 слов
Примечание: написано по заявке с феста TSS-1 17-S
Наполеон влюблен в Илью. Однажды он признается в этом, но признание не встречает понимания. A+

У Наполеона ушли годы, чтобы понять, какие в действительности чувства он испытывает к Илье. Да это и неудивительно. Конечно, он знал, что есть люди, предпочитающие своей пол, даже получил в юности пару тщательно завуалированных предложений от мужчин, но сам всегда увлекался только и исключительно женщинами. В системе координат Наполеона Соло мужчина мог быть партнером или соперником, другом или врагом, наставником или учеником, но никак не любовником. Что ж, Илья лучше чем кто-либо другой подходил для того чтобы взорвать к чертям любую систему.
Как именно он влюбился в напарника, Наполеон не знал. Просто не мог вспомнить то время, когда относился бы к Илье иначе, чем сейчас. А ведь оно было. Такое доверие, как у них, не рождается за минуту. Любовь может возникнуть с первого взгляда (да и то он всегда сомневался в этом), дружба – нет. В любом случае, когда Наполеон все-таки признался себе, что любит, он больше не смог игнорировать это. Не обращать внимания на чувства, как хотелось сначала, не вышло. Слишком сильными они были. Поэтому не получилось и забыться в череде коротких интрижек, наоборот, вскоре от них начало попросту тошнить.
Будь Илья женщиной, скорее всего, они бы уже поженились, настолько сильным было желание Наполеона официально присвоить того, кто ощущался недостающей частью его самого. Но женщиной не был ни один из них, и об этот неоспоримый факт разбивались любые рассуждения и планы. Как проявить свой интерес? Как признаться? Как ухаживать? Техническая, так сказать, часть любовных отношений тоже вызывала смутное беспокойство, чего с Наполеоном не случалось лет с пятнадцати. Да и стоит ли вообще рисковать всем, что у них сейчас есть?
Гомосексуализм считали порочной болезнью и в Штатах и в Союзе. Оба государства, не стесняясь, лезли в постель к гражданам, особенно, если нужен был рычаг давления. Подвергать того кого любишь и себя заодно риску было бы величайшей глупостью. Но… не попробовать и всю жизнь жалеть в сто раз хуже. Трусливо и несправедливо по отношению к Илье. Он тоже имел право сделать выбор.
Почему-то, Наполеон ни разу не усомнился, какой именно выбор сделает Илья, когда обо всем узнает.
Свидание было идеально продумано: концерт джазовой музыки, после него отличный ужин в их любимом ресторане и неспешная прогулка по осеннему Нью-Йорку до квартиры Наполеона, чтобы там выпить по коктейлю, - Илья выглядел расслабленным и очень довольным.
- Нечасто нам выпадают такие тихие и приятные вечера, - заметил он, устраиваясь в кресле, - не жалеешь, что потратил его на меня, а не на какую-нибудь девушку?
- А ты не жалеешь? – Наполеон якобы нечаянно присел на подлокотник кресла Ильи.
- Нет, что ты, мы отлично провели время, просто…
- Что такое?
- Последние пару месяцев ты будто сам не свой, не флиртуешь с нашими секретаршами и связистками, да и о других девушках давно ничего не слышно, - Илья задумчиво покачал бокал в руке, глядя на него, потом поднял глаза, - извини, если лезу не в свое дело, но я беспокоюсь о тебе.
Сердце Наполеона забилось быстрее. Илья сам начал разговор! Он заметил, что все изменилось. Значит, действительно, пора им объясниться.
- Мне приятно, что ты обо мне переживаешь, но, беспокоится тут не о чем, - он отставил бокал на журнальный столик и развернулся к Илье, так, что их ноги соприкоснулись. - Просто в моей жизни есть кое-кто очень для меня важный. Я это понял не так давно, но все-таки понял, и теперь другие мне не нужны.
- О, - Илья широко улыбнулся, - поздравляю! Как ее зовут? Если это не секрет, конечно.
- А я не сказал, что это она, - Наполеон взял Илью за левую руку и, пользуясь его замешательством, поцеловал.
Сначала пальцы, потом центр ладони, потом запястье – прямо в пульсирующую жилку.
В следующую секунду Илья отмер, вырвал руку, выплеснул коктейль Наполеону в лицо и вскочил, чуть не запутавшись в его ногах.
- Что за шутки!
- Я не шучу, - Наполеон тоже поднялся, достал из кармана платок и вытерся.
Его лучшая рубашка была безнадежна испорчена. Ну и черт с ней. Что гораздо хуже - он не ожидал такого ответа, хотя, возможно, стоило. Слишком быстро перешел в наступление, удержаться было выше его сил.
- Позволь уточнить, - голос Ильи был ледяным, - ты ведь не под действием каких-то препаратов, не под гипнозом или чем-то еще? Потому что последние трое суток мы, не разгибая спины, корпели над отчетами, и практически не выходили из штаб-квартиры. Вряд ли тебя перед концертом похитили агенты ТРАШ и незаметно для всех чем-то накачали.
- Именно так. Я пребываю в здравом уме и твердой памяти, - Наполеон слегка поклонился.
Кажется, он серьезно просчитался, когда решил, что Илья должен испытывать те же самые чувства. Ему почему-то казалось, что их близость и взаимопонимание это гарантируют. Он всегда знал, интересен женщине ли нет и это знание не задумываясь перенес на Илью. Решил, что его напарник просто слишком сдержанный, но стоит только сделать первый шаг… Глупо, как глупо, но теперь уже ничего другого не оставалось, кроме как довести разговор до конца, каким бы он ни был.
- Так чем же еще, кроме недостойной шутки могут быть твои слова и действия?
- Правдой.
Илья молча развернулся и направился к выходу из гостиной.
- Погоди, - Наполеон догнал его и загородил дверь, - ради нашей дружбы, разреши все объяснить, как следует.
- Лучше пропусти меня, чтобы мы не наговорили и не наделали чего-нибудь непоправимого.
Наполеон покачал головой.
- Послушай меня, - Илья резко сжал кулаки, потом медленно разжал их и выдохнул, - отойди от двери и дай мне уйти. Я не знаю, что с тобой случилось и зачем ты все это творишь, но клянусь, что ради нашей дружбы – он выделил голосом эти слова – забуду все, что здесь произошло, если ты не будешь об этом напоминать. Наши отношения не изменятся, все пойдет как раньше.
- Не будет, ты прекрасно это понимаешь, - вздохнул Наполеон, - я идиот, я все испортил, но теперь сворачивать поздно, и ты должен знать, по крайней мере, что это не какой-то розыгрыш. Я не стал бы тебя так оскорблять. Я… я люблю тебя, действительно люблю. Не только как друга.
Илья покачал головой и криво усмехнулся.
- Уж от кого-кого, а от тебя меньше всего можно было ожидать таких признаний.
- Прости.
- Постой-ка, ты ведь почему-то был уверен, что я отвечу тебе взаимностью? – Илья закрыл лицо рукой, - Нет, ничего не говори, достаточно на сегодня. И вообще – достаточно.
- Илья, прости, прости меня! – Наполеон протянул к нему руки, не решаясь притронуться.
- За что прощать? – Илья убрал руку и зло посмотрел на друга, теперь уже, наверное, бывшего. - За чувства прощения не просят, тем более за любовь. Только вот, знаешь, мне кажется, что это все временное помутнение рассудка или просто блажь. Возможно, ты пресытился женщинами и решил поискать острых ощущений. Через некоторое время все пройдет как ни бывало, только…
- Только наших отношений уже будет не вернуть, - закончил Наполеон.
Не противоречить, согласиться с тем, что его любовь выдумка или извращенная похоть было невероятно сложно и почти физически больно, но он знал, что если бы продолжал настаивать, то потерял бы Илью окончательно. Пока же оставалась крохотная надежда, хоть что-то исправить. Странно, но голос Наполеона не дрожал. Все-таки их работа учит держать лицо в любой ситуации почти автоматически.
- Нет, - Илья будто опустил забрало, и теперь тоже казался абсолютно спокойным, - если ты хочешь, то мое предложение еще в силе. Мы забываем об этом разговоре, и все идет, как раньше. Будет тяжело, но мы постараемся. Оба.
- Хорошо, напарник, - Наполеон наклонил голову и посторонился, - я согласен и спасибо тебе. До встречи в понедельник.
- До встречи, - он ушел, не оглядываясь.
Повернулся ключ, щелкнул замок, хлопнула дверь. Наполеон вышел в прихожую и долго слушал, как Илья спускается по лестнице. Не бесшумно, как обычно: слишком широкие шаги, слишком резко стучат набойки выходных туфель. Он сердит, зол, разочарован, может быть, но не равнодушен. Это уже хорошо.
А боль пройдет. Когда-нибудь.

Этот понедельник определенно можно было включить в список самых неловких дней, которые только случались в жизни Наполеона, а при его образе рабочей и личной жизни, это о многом говорило. Хотя, внешне все было прекрасно.
Илья старался не подходить слишком близко, но в остальном успешно делал вид, что ничего не изменилось. Утром он первым начал разговор, а во время ленча даже пару раз пошутил. Несколько наиграно, но для других незаметно. Наполеон отдавал себе отчет, что пристрастен и замечает малейшие оттенки эмоций своего любимого напарника, потому что слишком хорошо знает его. Знает, но все же умудрился допустить грандиознейший провал в своей жизни. Вот уж действительно: «Когда человек влюбляется, то начинает с того, что обманывает себя самого, а кончает тем, что обманывает других».
Уайльд имел ввиду несколько другое, но Наполеон тоже сначала обманулся сам, а теперь ему нужно было убедить Илью, ради его же собственного спокойствия, что все в полном порядке, даже лучше. И он широко улыбался окружающим, смеялся над шутками напарника и демонстрировал завидный аппетит. Даже слишком завидный, потому что, как Наполеон вспомнил уже в столовой, за уикенд в его желудок не попало ни крошки. Впрочем, в виски, которым он методично наливался всю субботу, тоже, кажется, есть калории.
В воскресенье пить он себе больше не позволил, потому что на работе нужно было появиться свежим и готовым с блеском сыграть роль. И так повезло, что не вызвали раньше времени на внеочередную миссию, с их работой два выходных подряд невиданная роскошь. В любом случае, Илья не должен увидеть, как жалок стал Наполеон. С него станется решить, что он виноват в состоянии напарника, потому что был слишком резок или придумать еще какую-нибудь чушь.
Остатки гордости Наполеона бурно протестовали против такого развития событий. Нет уж, во всем виноват он сам. Мало ему было того, что имел, захотелось несбыточного – изволь теперь платить по счетам. А самый главный и неоплатный счет за разбитое доверие. Илья мало кому мог довериться и в чьем присутствии полностью расслабиться. В Америке такой человек был, наверное, всего один, теперь нет никого. Он поддерживал хорошие отношения со многими коллегами, но они никогда не были особенно близкими. Надо возместить утрату, только как и чем?
Наполеон решил, что, по крайней мере, нужно контролировать себя, держать дистанцию. В последнее время он совсем забылся и стал очень часто вторгаться в личное пространство Ильи, правда, тот не был против. Раньше. Теперь такие вольности должны остаться в прошлом. Наполеон прекрасно это понимал и все-таки, каждый раз, когда Илья увеличивал расстояние между ними, он внутреннее дергался, как от удара.
А еще необходимо точно исполнять договоренность «все забыть и вести себя, как прежде». Илья, конечно, увидел, что напарник играет, но это не страшно. Главное, дать понять, что ему не следует опасаться новых неудобных признаний. Конечно, понадобится много времени, чтобы восстановить хоть что-то, но Наполеон был готов к трудностям.
Через день их отправили в Мексику, и там совершенно не было времени, чтобы предаваться переживаниям. В рабочей обстановке неловкость сглаживалась гораздо быстрее, правда, Илья продолжал ощутимо напрягаться, когда Наполеону приходилось подходить к нему слишком близко, а тем более дотрагиваться до него. Сам же он ни разу не коснулся напарника. К испытываемой из-за этого боли Наполеон почти притерпелся, вот только такое поведение усложняло работу. Хотя и не настолько, чтобы нужно было срочно что-то предпринимать. Он был уверен, что рано или поздно, все должно вернуться на круги своя, если правильно себя вести. Как оказалось, это было ошибкой.
Они практически провалили миссию. Луису Гальярдо удалось скрыться, а Илья получил ранение, которое раньше с легкостью бы избежал, стоило только довериться Наполеону. Но вот как раз с доверием у них была самая большая проблема. И она с каждой минутой становилась все больше и больше, заполняя собой крохотную комнату над баром, которую им с трудом удалось снять в захолустном городке.
Все их вещи остались в отеле в Мехико, да и вообще на приличных постояльцев с багажом они никак не походили. Судя по презрительным ухмылкам хозяина и тому, как побледнел и сжал губы Илья, вслушавшись в поток испанских слов, их приняли за любовников. Неудивительно, кровать в комнате была всего одна и, кажется, использовалась именно для незаконных свиданий на час. В этом была своеобразная ирония, и в другое время Наполеон оценил бы ее, но не сейчас.
Сейчас он из-за тесноты сидел почти вплотную к Илье на единственном колченогом стуле и размышлял. Им предстояло провести ночь в не самом приятном месте, во враждебном окружении – если и не найдут люди Гальярдо, то подвыпив, местные вполне могут захотеть разделаться с двумя пришлыми maricones. Сам он в такой обстановке ни за что не уснет, нужно бы убедить Илью немного отдохнуть, хотя вряд ли получится. Если бы все было, как раньше, напарника бы не беспокоила величина комнаты и то, что о них подумают. Если бы все было, как раньше, он бы позволил себя перевязать, а не сидел на кровати, пытаясь совладать с бинтами в одиночку. Да если бы все было, как раньше, он бы вообще не получил эту рану! Наполеон не снимал с себя вины за произошедшее, но, черт возьми, что же это за дружба у них была, что ее оказалось так легко разрушить?
- Так больше продолжаться не может, - после долгого молчания сказал он, старательно отводя взгляд от Ильи, безуспешно пытавшегося перебинтовать самому себе грудь, - я подам рапорт, когда мы вернемся в штаб-квартиру. Как думаешь, какую причину лучше использовать?
- Да, - Илья почти с облегчением оставил бесполезное занятие, - я понимаю. После всего случившегося рапорт необходим. А написать лучше все как есть.
- Если писать все, как есть, будут очень неприятные для нас обоих последствия, - Наполеон нахмурился, - положим, я к ним готов, но готов ли ты к тому, что твое имя будет упоминаться в подобном контексте?
- Ну, без упоминания моего имени тут никак не обойтись, - невесело усмехнулся Илья.
- Почему же? Эта миссия доказательство, что моя рабочая эффективность резко упала, – Наполеон побарабанил пальцами по спинке кровати. - Я могу… ну, к примеру, пойти к нашим штатным мозгоправам, они уже давно пытаются убедить руководство, что у агентов должна быть такая штука, как психологическая усталость, и попросить длительный отпуск без содержания. Мне его дадут, хотя Уэйверли, конечно, поворчит для порядка. Месяца четыре или даже полгода – за это время многое может измениться. У тебя появится новый напарник, я съезжу повидать семью и придумаю вескую причину для перевода в другое отделение. После перерыва такое решение не покажется слишком странным.
Пока он говорил, у Ильи несколько раз сменились эмоции на лице: от удивления до ледяного бешенства.
- То есть ты хочешь из благородных побуждений взять на себя всю ответственность за провал задания и в наказание удалиться в ссылку, я правильно тебя понял? – поинтересовался он исключительно вежливым тоном.
Когда Илья его использовал, лучшее, что можно было посоветовать, это исчезнуть с максимально возможной скоростью, чтобы не оказаться в эпицентре взрыва. Наполеон не собирался бежать.
- Нет что ты, - скулы свело от старательно изображаемой улыбки, - у таких, как я не может быть никаких благородных побуждений, только голый расчет. Просто не хотел вылететь с работы с волчьим билетом. Но раз ты настаиваешь на том, что начальство должно узнать все перипетии наших отношений, то я напишу в рапорте чистую правду о том, как своими признаниями разрушил доверие в команде, из-за чего ты и пострадал. Уэйверли будет вынужден отправить меня в отставку. Ты именно этого хочешь? Хорошо.
- Постой, - Илья был явно растерян, - я что-то совсем перестал тебя понимать. Я не хочу, чтобы тебя отправляли в отставку, как тебе это вообще в голову пришло! И не хочу, чтобы ты переводился и другого напарника не хочу тоже.
- Но ты сказал.., - теперь растерялся Наполеон.
- Нет, это ты сказал, что так продолжаться не может и тебе придется написать рапорт. Я думал, что ты имеешь ввиду рапорт о моем непрофессиональном поведении. Это ведь только из-за меня ушел Гальярдо.
- Почему это только из-за тебя? - возмутился Наполеон.
Собственно, его возмутило совсем другое – то, что Илья почему-то решил, будто он собирается жаловаться на него начальству.
- Потому что я сначала не вовремя отшатнулся, а потом не позволил тебе поймать меня, когда падал, и вообще вел себя так, будто это одиночная миссия, - тихо сказал Илья. – Прости, Наполеон. Этого не должно было случиться. Я обещал, что наши отношения не изменятся, а сам…
Наполеон вздохнул.
- Мне жаль, что все так вышло, но, видимо, тут уже ничего не поделать. Тебе противно прикасаться ко мне, это неконтролируемая реакция. Именно поэтому я хотел тебя избавить от своего присутствия максимально безболезненно, но ты сказал, что нужно рассказать правду.
- Постой-ка, - Илья наклонился ближе, уперев руки в колени, - ты что, решил, что я хочу тебя заставить написать в рапорте о таких личных вещах, выставить их на всеобщее обозрение и избавиться от тебя? Как ты вообще мог такое подумать?
- Эм-м-м…
Ничего вразумительного Наполеон ответить не мог, кажется, они были оба хороши.
Помолчали.
- Дурость это, а не неконтролируемая реакция, - сказал, наконец, Илья, - обещаю, что такого больше не повторится. И мне не противно прикасаться к тебе, и твои прикосновения не противны.
Наполеон скептически хмыкнул.
- Вместо того чтобы хмыкать, лучше бы помог с перевязкой, - Илья искренне улыбнулся и протянул напарнику бинт, - а потом подумаем, как будем брать Гальярдо.
У Наполеона камень упал с души.

Напарники провели в Мексике еще неделю, прежде чем удалось выкурить хитрого лиса Гальярдо из норы, не устроив при этом тарарам на всю Северную Америку.
Хотя Гальярдо и хвастался близким знакомством с Хуаном Непомусено Гуэрра, главой одного из самых влиятельных криминальных синдикатов Мексики, однако в Эль Картель де Матаморос он не входил. И ни в один другой тоже. Гальярдо вместе с несколькими подельниками занимался довольно новым и прибыльным направлением – поставками наркотиков из Колумбии. Он уже сколотил на этом состояние и наверняка организовал бы собственный синдикат, через некоторое время, но пока был не настолько значительным преступником, чтобы на его поимку нужно было бы отправлять лучших агентов U.N.C.L.E..
Только вот к нему в руки случайно попала экспериментальная модель сверхмощного оружия, и Гальярдо начал шантажировать им как правительство Мексики, так и США. Стоило ему заручится поддержкой кого-нибудь посолиднее, и дело могло принять очень неприятный оборот, но он самонадеянно решил, что справится в одиночку.
В конце концов, на него начали охоту агенты ТРАШ, чье начальство рвало и метало, требуя вернуть потерянную в глупейшей аварии модель, крупные преступные синдикаты нескольких стран, желающие урвать кусок пожирнее и начать свою игру и Наполеон с Ильей. Им-то двоим и улыбнулась удача. Впрочем, кроме удачи был и точный расчет и, наконец-то, идеально слаженная работа – то, чем они отличались от других команд.
Наполеон всегда дорожил особыми отношениями с напарником, но, только почти разрушив, понял насколько они ему на самом деле дороги. И теперь он был намерен делать все возможное, чтобы не потерять их снова. Тем более что Илья постепенно оттаивал. Он действительно, кажется, хотел забыть слова Наполеона, и ему это удавалось.
Если бы только Наполеон сам мог так же просто выкинуть из головы ненужные мысли, а из сердца запретные чувства. Но с каждым днем он любил все крепче. После признания, когда прошел первый шок, как будто открылись какие-то потайные шлюзы: эмоции и желания вырвались наружу, затопив все вокруг, и загнать их назад хоть в какие-то рамки не представлялось возможным.
Наполеон любовался Ильей: красотой лица, тем как загораются его глаза, когда он находил решение какой-нибудь проблемы, скульптурной лепкой рук, силой ног, грацией движений, всем совершенным натренированным телом. Разумеется, он не разглядывал Илью открыто. Он вообще старался не задерживать взгляд дольше необходимого, но хватало и нескольких секунд, чтобы подметить какую-то новую или наоборот давно известную черточку и потом долго успокаивать стучащий набатом пульс.
Наполеон и раньше влюблялся, но никогда не испытывал такого шквала чувств. И ему уже давно было наплевать, что он любит мужчину. Напарника. Друга. Того, кто если и уступает в чем-то одном, то тут же берет реванш в другом. От кого пахнет солью, порохом и иногда кровью. Довольно жесткого человека, не склонного к сантиметам.
Таких ярких эротических снов, как сейчас, Наполеон не видел с ранней юности. Да и в тех снах образы были разные, большей частью, собирательные, а теперь все сконцентрировались на одном человеке – Илье. Подсознание было готово транслировать чувственные картины хоть круглосуточно до тех пор, пока не получит желаемое в реальности.
Хорошо еще, что работа отвлекала, но все равно Наполеон чувствовал себя немного одержимым. Или не немного. Учитывая, что все это время, исключая первую ночь после прилета в Мексику, они с Ильей мотались по стране и спали ради удобства и безопасности всегда в одном помещении. А еще эти перевязки! Пальцы после самого легкого прикосновения к обнаженной коже Ильи, будто током било. Наполеону очень полюбились холодные, даже ледяные души. Он, конечно, любил комфорт, но тут выходила несомненная выгода: полезно для здоровья и надежно избавляет от эрекции. К тому же, их как специально, заносило в такие места, где, чтобы принять ванну, нужно было сначала нагреть по-старинке воды.
Илье он рассказал, что желает опробовать шведскую методику закаливания организма. Тот явно был не впечатлен и по-русски пробормотал что-то про моржа, или про Моржа? Наполеон не очень хорошо помнил Кэрролла, возможно, у него было что-то и о холодной воде. Морж и Плотник? Кажется так. Спрашивать, что именно Илья имел ввиду, не хотелось. Он, то ли действительно не понимал, что творится с напарником, то ли умело делал вид. Не стоило нарушать хрупкое равновесие.
Ничем, кроме этих самых холодных обливаний, Наполеон больше себя не выдал, так что незначительным отклонениям от привычного поведения всегда можно найти подходящее объяснение. Или просто замять их. Нет, теперь необходимость поддерживать дистанцию, не смотреть и не прикасаться без крайней нужды не казалась Наполеону слишком суровым испытанием. Наоборот так было меньше риска не сдержаться и проявить истинные чувства, а этого он очень боялся. Только не сейчас, когда что-то стало, наконец, налаживаться.
И вот основная часть миссии была благополучно завершена: Гальярдо пойман, экспериментальная модель изъята и отправлена в штаб-квартиру в Нью-Йорке с надежным агентом, а им с Ильей предстояло провести еще несколько дней в Мехико, чтобы уладить формальности и в спокойной обстановке встретится с вдовой изобретателя оружия, из-за которого и начался весь этот переполох.
После разговора с мистером Уэйверли, сеньора Бланко собралась с духом и решила передать U.N.C.L.E. чудом сохраненный ей архив мужа. Встретиться условились в недавно отстроенном отеле Шератон Мариа Исабел Отель энд Тауэрс. Когда ее супруг умер, женщина быстро продала дом и вернулась в родной Лиссабон, но архив оставила в Мексике в «надежном месте». Сегодня вечером Анна Бланко должна была присоединиться к ним за ужином в ресторане отеля.
- Как думаешь, - спросил Илья, отпив глоток аперитива, - что это такое за сверхсекретное место, которое до сих пор не нашли агенты ТРАШ и в которое сеньора Бланко может попасть только лично?
- Не нашли, потому что не искали как следует, - ответил Наполеон. - Уэйверли рассказал мне, что после смерти Бланко при взрыве лаборатории, в ТРАШ пытались восстановить его последние эксперименты по нескольким оставшимся лабораторным журналам. Видимо они думали, что все остальные бумаги погибли.
Их столик находился на небольшом возвышении, можно было заранее увидеть сеньору Бланко, да и разговаривать до ее прихода почти свободно. Наполеон наслаждался видом Ильи в новом костюме, доставленном только сегодня – предыдущий был безнадежно испорчен во время захвата Гальярдо, а еще один, когда Илью ранили. В этот раз, ради разнообразия, именно на него будет ворчать Уэйверли за перерасход средств.
- И что же, они не расспросили вдову и позволили ей спокойно уехать? – Илья был явно озабочен этим вопросом
- Премилая блондиночка, ты же видел ее фотографию, на тридцать с лишним лет младше мужа. Да она просто похлопала глазками и сказала, что знать ничего не хочет ни о каких скучных бумажках и «дорогому Риккардо» запретила таскать их в дом. Может быть, для порядка обыск и устроили, но явно не слишком усердствовали.
- Получается, на ТРАШ работают такие же ценители женской красоты, как ты и.., - Илья осекся.
- Ну да, - широко улыбнулся Наполеон, будто ничего не заметив, - возможно, я бы тоже обманулся в такой ситуации. Сеньора Бланко воистину прелестна. Думаю, что в жизни еще прелестнее, чем на снимке.
Илья сжал губы.
- Что ж, остается надеяться, что нас она обманывать не станет, или что хотя бы один из нас сможет распознать обман.
- Ты, кажется, заранее настроен против милой дамы, - Наполеон покачал головой, - а между тем, она согласилась отдать архив не ТРАШ, а нам.
- После того, как Уэйверли на нее надавил, ты же знаешь, как он умеет убеждать, - парировал Илья. - Меня беспокоит еще и то, как быстро она сориентировалась и вывезла архив. Место явно было готово заранее.
- А если это сам Бланко спрятал куда-то бумаги? Говорят, он был недоволен сотрудничеством с ТРАШ. Вдруг решил передать архив кому-то еще, но не успел? Его жена могла знать об этих планах, поэтому легко пошла с нами на контакт.
- Может быть и так, - Илья не выглядел убежденным, - посмотрим.
- Посмотрим, - кивнул Наполеон, поднимаясь, - прямо сейчас и начнем. Сеньора Бланко направляется в нашу сторону. О… и, кажется, она не одна.

Анна Бланко действительно пришла на встречу с «лучшей, самой дорогой подругой еще со времен учебы в пансионе». Подругу звали Сильвия Роберт.
- Вы же не сердитесь на меня, господа, за то, что я ничего не сказала о Сильвии, - сеньора Бланко действительна была очаровательна и знала как своим очарованием правильно воспользоваться, вот сейчас она устремила умоляющий взор на Илью.
Ну, то есть, обращалась-то она к ним обоим, но все-таки, как-то выходило так, что больше к Илье.
- Я и сама узнала в последнюю минуту, что она здесь, в Мексике с экспедицией, и что согласна оторваться на пару дней от научных трудов, чтобы составить мне компанию. Мы так давно не виделись, да и, признаться, мне одной было бы очень тяжело… все эти воспоминания… вы же понимаете, - она смущенно улыбнулась.
Илья улыбнулся в ответ. И даже без обычной своей усмешки. Будто не он только что говорил о своих подозрениях! Наполеон действовал почти автоматически.
- Что вы, как мы можем сердиться, - ответил он сеньоре Бланко и повернулся к мисс Роберт, его голос зазвучал мягко, обволакивающе, с легким намеком на хрипотцу, женщины обычно не могли устоять против этого оружия, - если бы ни эта счастливая случайность, мы бы не имели удовольствия лицезреть такую потрясающую красоту.
Он поднял глаза и поймал ответный недоверчивый взгляд.
Кажется, бедной девочке доставалось мало комплиментов, особенно рядом с яркой и напористой подругой. Сильвия была действительно красива – тут он не лгал, хотя целью комплимента, безусловно, было досадить сеньоре Бланко – но не всякий с первого раза разглядел бы ее естественную прелесть. Рыжевато-каштановые волосы, светлая кожа, точеные черты, пара веснушек на аккуратном носике, просвечивающая розовым трогательная мочка уха с маленькой жемчужной сережкой.
Если бы сердце Наполеона было свободно, он бы мог и не устоять. Впрочем, если бы его сердце было свободно, он бы скорее всего не стал всматриваться, а постарался бы привлечь внимание сеньоры Бланко, явно гораздо более искушенной. С другой стороны, она сразу же вцепилась в Илью.
Наполеон прекрасно знал, что если женщина так демонстрировала намерения, оторвать ее от объекта охоты было практически невозможно даже для самого объекта. Илье, правда, как-то удавалось ускользнуть, если он того хотел. Если хотел… сейчас явно был другой случай. Он улыбался, шутил и выглядел заинтересованным. Время от времени он бросал на Наполеона странные нечитаемые взгляды, как будто ждал чего-то, но тут же снова возвращался к small talk.
Думать о делах сеньора Бланко явно не собиралась, Илье только и удалось договориться, что они отправятся за архивом завтра с утра, и обсудят подробности в дороге. Наполеону это нравилось все меньше. Еще и подругу с собой тащит! Вообще-то, это могло означать, что никакой опасности нет, но сам он не поставил бы и цента на такой исход. Кажется, они с напарником оба поменяли мнение на счет милой сеньоры на диаметрально противоположное. Наполеон теперь не только видел в ней потенциальную подозреваемую, но и искренне недоумевал, как мог счесть ее красивой или хоть сколько-нибудь привлекательной. Определенно – фотограф ей польстил.
Илья же будто розовые очки надел. Обычно он не терял голову из-за женщин, но все бывает когда-то в первый раз. На работе это сказаться все равно не должно, он профессионал, тут беспокоится не о чем. А может быть, он просто решил еще раз наглядно обозначить свои предпочтения? Прошло слишком мало времени, чтобы все действительно забылось. Наполеон постоянно напоминал себе об этом.
Хорошо же, для того, чтобы еще раз успокоить Илью и досадить Анне Бланко, которая явно привыкла быть в центре внимания всех окружающих ее мужчин, он был готов флиртовать и с лохнесским чудовищем не только с Сильвией: симпатичной и приятной в общении девушкой. А еще, как оказалось, она отлично танцевала. Они прекрасно смотрелись вместе, ничуть не хуже второй пары, а, может быть, и лучше.
Да, Наполеон смотрел на танцующего Илью, но только для того, чтобы сравнить… к черту! Глупо пытаться обмануть себя. Он ревновал, хотя не имел никакого права на ревность или обиду. Илья ему не принадлежит и никогда принадлежать не будет. Этот урок нужно повторять снова и снова, затвердить наизусть, иначе в его жизни не останется ничего хорошего. Но ведь и Илья смотрел на них с Сильвией во время танца. Хотел понять не растерял ли Наполеон своих навыков соблазнителя? О, нет, не растерял.
Сильвия осталась вполне им довольна, несмотря на то, что он развернулся не в полную силу. Чем дальше продвигались ухаживания, тем сильнее она расцветала и к концу вечера смотрела на Наполеона с таким искренним восхищением, которое в любую секунду могло превратиться во влюбленность, стоило только чуть подтолкнуть. Конечно, Наполеон не собирался допускать ничего подобного. Незачем оставлять еще чье-то сердце разбитым. Но то, как девушка тянулась к нему, как смотрела – вызывало приятные чувства. Наполеону для полного душевного равновесия было почти необходимо, чтобы на него смотрели именно так. Он и не подозревал насколько измучился, чувствуя себя ненужным и нежеланным.
В конце вечера Сильвия, которая приехала в отель после работы на раскопках, выглядела уставшей и первая отправилась спать. Наполеон вызвался ее проводить. При прощании Илья снова странно смотрел на напарника. Как будто хотел что-то сказать. Наполеон мог держать пари, что ничего лестного. Ему же самому очень хотелось просто лечь и уснуть, забыв обо всем, но нужно было еще раз обсудить с Ильей все странности поведения Анны Бланко и наметить планы на завтра. Об этом он и думал, когда пожелал Сильвии спокойной ночи около ее номера. Она застыла в дверях и ничего не ответила.
- Добрых снов, Сильвия, - повторил Наполеон.
- Добрых.., - как-то задумчиво сказала она, и вдруг гораздо тверже добавила, - не хотите зайти?
Вот уж чего Наполеон не ожидал. Обычно он довольно точно просчитывал с какой женщиной когда и на что именно можно надеяться. А сегодня вечером он больше занимался обдумыванием дел, да наблюдением за Ильей, чем, собственно, флиртом, вот поэтому-то, наверное, и упустил момент, когда все зашло слишком далеко.
Разумеется, Наполеон не собирался жить монахом. Женщины привлекали его так же сильно, как и раньше. И если Илье он не нужен, что ж, будет брать от жизни все, что она собирается ему предложить. Просто… не сейчас. И не с этой девушкой. Конечно, это ее выбор и желание, она не настолько наивная, чтобы не понимать что последует за приглашением в номер. Господи, сейчас даже школьницы прекрасно знают, что к чему, а Сильвия взрослая женщина, которая, скорее всего, имеет опыт. Она точно не будет предъявлять претензии и вешаться ему на шею утром, не так воспитана. И все-таки – нет.
- Простите, милая Сильвия, не хочу вас беспокоить, вы устали, а завтра нам всем нужно рано подниматься.
- Вы меня не побеспокоите, - она подняла на Наполеона глаза впервые с начала разговора.
- Еще раз простите, - Наполеон вздохнул, - но признаюсь честно, я тоже очень устал и хотел бы отдохнуть.
- Да, от лжи быстро устаешь! - яростно выпалила Сильвия.
- Лжи? О чем вы? – Наполеон был обескуражен.
- На самом деле вам понравилась Анна, а не я, - Сильвия вцепилась в косяк так, что побелили пальцы. - За мной вы начали ухаживать только потому, что она выбрала не вас, а мистера Курякина. Это ее излюбленная игра: сталкивать мужчин лбами, особенно если они коллеги или друзья, а потом смотреть, как они соперничают друг с другом. Только победителей в этой игре не бывает, Анна отказывает обоим.
- Хорошего же вы мнения о подруге, - хмыкнул Наполеон.
Что-то подобное он и раньше предполагал, забавно, что его предположения подтвердились. Наверное, даже стоило посочувствовать Илье – раз в кои-то веки он заинтересовался женщиной, а она была настроена только подразнить – но Наполеон не чувствовал себя настолько благородным.
- Я говорю правду, - Сильвия сжала губы, почему-то напомнив этим жестом Илью, - Анна знает о моем отрицательном отношении к ее развлечениям, но еще ни разу в них не впутывали меня. Это отвратительно!
- Я тоже скажу вам правду, - Наполеон подошел ближе, облокотился на косяк и интимно шепнул Сильвии на ухо, - мне совершенно не нравится Анна Бланко. Нисколько. Вообще. Вы намного симпатичнее.
- Докажи! – жарко выдохнула Сильвия ему прямо в губы.
Наполеон не смог отказать даме в такой просьбе и поцеловал ее, краем глаза заметив какой-то движение в начале коридора. Он быстро сориентировался и буквально втолкнул Сильвию внутрь номера. Не хватало еще, чтобы ее репутация была испорчена, да еще и совершенно зазря. Спать с ней Наполеон по-прежнему не собирался.
Поцелуи были более чем приятны, но Наполеон никак не мог полностью расслабиться, ему казалось, что он упускает из виду какую-то деталь. К счастью, Сильвия не стала настаивать на продолжении и вскоре он смог подняться к себе. Только сначала все-таки стоило поговорить с Ильей.
Он постучал в соседний номер, но ответа не дождался. Значит, Илья все еще был внизу с Анной. Наполеон написал записку напарнику с настоятельной просьбой зайти, как только вернется, снял пиджак и ботинки и прилег поверх покрывала. Он не думал, что ждать придется слишком долго. Завтра им действительно рано выезжать и Илья не станет пренебрегать отдыхом.
Ожидание длилось и длилось. Час. Второй. Третий.
Наполеон уже давно понял, что Илья сейчас в номере сеньоры Бланко, которая, видимо, решила пойти наперекор собственным правилам, но не желал об этом думать. Он лежал, смотрел в потолок и ждал условленного стука в дверь или хотя бы шагов по коридору. До рассвета оставалось уже совсем недолго, но Илья так и не пришел.

Они лежали прямо на скале, лицом к лицу, связанные вместе хоть и неумело, зато прочно. С усердными дилетантами всегда так: веревки затягивают слишком туго, от чего быстро нарушается кровообращение; а узлы вяжут где попало и чаще в таких местах, что это грозит дополнительными мучениями, даже если этого не было в планах. Боль пережить не так сложно, но если такой узел пережмет крупный сосуд, дело может окончиться весьма плачевно. То ли дело работа настоящего профессионала – выбраться практически невозможно, зато не вредит больше необходимого.
Впрочем, Наполеон считал, что в непрофессионализме есть свои плюсы. Во-первых, они с Ильей вовсе не были полностью обездвижены: при крайней необходимости и толике удачи могли встать на ноги и даже передвигаться, пусть это и было бы опасно. Во-вторых, обыскали их весьма поверхностно, можно сказать, что это был и не обыск вовсе.
Пистолетов, конечно, они лишились, так же как и передатчиков, но оставались заточенные лезвия, миниатюрная взрывчатка и еще много всего полезного. Главное было до этого богатства как-то добраться, учитывая, что кисти рук у обоих стянуты сзади. Илье с его-то гимнастической подготовкой это было сделать проще, и сейчас он аккуратно пробовал на прочность одну часть пут за другой. Где-то натяжение обязательно окажется меньше, оттуда он и начнет освобождаться.
- Интересно чего она больше хотела, - голос Ильи звучал так, будто они находились в штаб-квартире и обсуждали итоги рутинной миссии, - чтобы мы здесь умерли от жажды и голода, чтобы до нас добралось местное зверье или чтобы мы, пытаясь выбраться, свалились в кратер и разбились? Обычно те, кто хочет нас убить, сразу говорят, как именно мы умрем, а тут столько прекрасных возможностей, даже и не знаю, какую выбрать. Кстати, есть и еще один вариант – мы можем упасть в кратер, но не разбиться сразу, а утонуть в одном из озер. Тебе какое нравится больше? Озеро Солнца или Озеро Луны? Хотя, это не важно. Важнее какое ближе.
- Думаешь, что нас могут найти, она даже не предполагала? – Наполеон удивился разговорчивости напарника, сам он не очень хотел сейчас говорить, особенно с ним.
Однако беседа отвлекала от смущающих действий Ильи, который как раз активно двигал бедрами из стороны в сторону, пытаясь ослабить веревку. Он старался не соприкасаться с Наполеоном, но это плохо получалось.
- Туристы здесь бывают довольно часто, а мы находимся недалеко от тропы.
Он не высыпался которую ночь, был голоден и зол. В их положении эрекция совершенно неуместна, но, кажется, тело плевало на все обстоятельства. Наполеону пока удавалось каким-то чудом сдерживаться, правда, долго это чудо длиться не могло.
- Но и не так уж и близко, - Илья продолжал ритмично двигаться, теперь уже иначе, но все так же сводя этими движениями с ума; кажется, именно в районе бедер они были связаны наименее прочно, - вряд ли она хотела дать нам шанс, скорее всего, просто не смогла заставить себя выстрелить. Ты же сам знаешь – хладнокровно, не в бою, убить непросто. Тем более впервые.
- Скорее всего, ты прав, - со вздохом признал Наполеон, чувствуя, что еще немного, и напарник ощутит всю силу его желания, - к тому же, ей пришлось отвлечься на подругу.
Он не хотел, чтобы Илья почувствовал его возбуждение. Не столько потому, что боялся снова потерять его доверие и все, чего они достигли за эти дни, сколько потому, что считал унизительным показывать, как сильно хочет человека, не отвечающего на его чувства. Тем более, после прошлой ночи. Возможно, если бы Илья проявил обычную сдержанность, а не старался доказать непонятно кому свою незамутненную гетеросексуальность, сейчас они бы не оказались в подобном положении.
Конечно, несправедливо было обвинять в случившемся только его. Наполеон осознавал, что и сам во многом виноват, но не мог справиться с ревностью. Она заставляла чувствовать себя оскорбленным любовником, которым он уж точно не являлся. Как-то совершенно не ко времени активизировались страстные гены франко-итальянских предков, которые, как Наполеон считал, были давным-давно похоронены под толстым слоем истинно американской прагматичности.
Нет, конечно, ему была знакома ревность, но никогда она не была такой сильной и яростной. Обычно он довольно спокойно относился к изменам девушек, хотя самолюбие они ранили, но это можно было легко перенести. А вот, представив на мгновение, как чувствовал бы себя, узнав об измене Ильи, если бы имел на него хоть какие-то права, Наполеон содрогнулся от ужаса и решил, что в их нынешнем статусе даже имеются некоторые плюсы.
Например, сегодня, когда он забирал не пригодившуюся записку и столкнулся с Ильей, ему удалось поприветствовать его как обычно, с доброжелательной улыбкой, ничем не выдав ни облегчения от того, что с напарником все в порядке, ни боли от того, что предположения подтвердились: тот провел ночь с сеньорой Бланко.
Тени под глазами, легкая улыбка на губах, галстук не завязан, как следует, а просто болтается на шее… обычный вид для того кто всю ночь лежал на постели не раздеваясь как он сам, или для того, кто возвращается утром от любовницы, как Илья. Наполеон уже видел напарника в подобных ситуациях, но раньше тот выглядел все-таки более… хм… удовлетворенным. Что-то такое было тогда у Ильи в глазах, во всем его облике, чего не хватало в этот раз.
Странно, Анна Бланко такая красивая, искушенная на вид женщина… может быть, слишком искушенная? Может быть, она захотела чего-то, что Илье показалось не очень приятным? Наполеон постарался об этом не думать. Его снова одолели слишком противоречивые эмоции, в которых он разбирался с большим трудом. Там были намешаны и мужская солидарность, и толика злорадства; и дружеское участие, и собственнические инстинкты. И еще много чего. Лучше не погружаться слишком глубоко.
Единственную поблажку, которую он себе дал – это возможность посмотреть на Илью чуть дольше и внимательнее, чем ему удавалось в последнее время. В конце концов, нехорошо таращиться в пол, когда они вот так стоят лицом к лицу. Илья ответил на приветствие и тоже пристально посмотрел в глаза, потом окинул взглядом фигуру Наполеона, беспорядок его костюма, и ему явно что-то пришлось не по душе, потому что он чуть заметно напряг челюсть.
Здесь могло быть два объяснения: либо он решил, что Наполеон следил за ним; либо – что Наполеон сам был с девушкой и только что вернулся. Второй вариант, конечно, был гораздо предпочтительнее для них обоих. Хотя Илья явно был против отношений Наполеона с Сильвией, наверное, считая, что она заслуживает более достойного мужчину, но пусть лучше злится на это, чем думает, что его самого преследуют из ревности.
- Хорошо провел ночь?- поинтересовался, наконец, Илья.
И Наполеон не смог устоять перед искушением. Если бы Илья спросил прямо, где он ночевал, он бы не стал врать, к тому же впутывая Сильвию. Ну а так, никакой лжи. Почти никакой. Все что Илья подумает, будет на его же совести.
- Отлично! – Наполеон широко улыбнулся и потянулся, всем видом показывая полную расслабленность и телесную удовлетворенность.
Илья хмыкнул, отпер дверь номера и сухо напомнил о том, что выезд состоится через два часа.
Ехали они не долго, но пятьдесят миль до национального парка Невадо-де-Толука, а потом еще несколько до одноименного вулкана были не самым приятным путешествием. Девушки зевали и ежились от ветра, Илья вел машину, о чем-то крепко задумавшись. Наполеон смотрел на него и тоже думал о том, что сделал очередную глупость, не сказав правду. Ведь, по сути, ему нечего было скрывать. Он просто хотел поговорить с напарником о задании. Разве в этом есть что-то плохое? Не нужно было к делу примешивать личные отношения, вот и все. Проще не бывает, а он опять все испортил.
- Да, уж, - Илья усмехнулся. Теперь, ослабив веревки, он поворачивался в них всем телом, так чтобы оказаться спиной к Наполеону, - Анне удалось отвлечь Сильвию от нашего немедленного убийства. Не думал, что в этой женщине столько энергии, и она заставит побегать за собой тренированную спортсменку.
- Сильвия спортсменка? – удивился Наполеон. – Нет, она в прекрасной форме, но…
- Конечно, - Илья прекратил двигаться, кажется, он тоже был удивлен, - она достаточно серьезно занималась ездой на велосипеде и теннисом еще в пансионе, в колледже у нее была спортивная стипендия, а во время университетских соревнований она получила травму. У нее классический «локоть теннисиста». Анна говорила, что последнее время Сильвия жаловалась на боли в локте. Ты должен был заметить.
Должен был, а как же. Если бы Наполеон спал с Сильвией, точно заметил бы, что одна ее рука двигается с трудом. К вечеру такие травмы имеют обыкновение давать о себе знать. Теперь он еще больше жалел, что поддался порыву и сделал вид, что провел ночь с Сильвией. Илье не составит труда разгадать его мотивы. Как, наверное, жалко будет выглядеть в его глазах попытка заставить ревновать! Хотя, какая уж там ревность. Наполеон никогда не обольщался на этот счет. Он просто не хотел показывать слишком сильную заинтересованность, и, в итоге, выставил себя полным болваном.
- Признаться, меня всегда поражала твоя способность, - теперь Илья упирался в грудь Наполеона правым плечом и, надо сказать, довольно сильно упирался, как будто специально причиняя боль, - из нескольких девушек обязательно выбирать ту, что связана с ТРАШ! Только вот никак не пойму, что ты ей сделал такого, что она тебя возненавидела больше, чем Анну. Обычно после ночи проведенной с тобой, у девушек совсем другая реакция.
- Я… дело как раз в том, что я ничего не сделал.
- Как это – ничего? – Илья поднял лицо и требовательно посмотрел Наполеону в глаза.
Как будто имел право задавать настолько личные вопросы да еще в подобном тоне! И ведь ни на секунду не сомневался, что получит ответ. Хорошо же. После того, как Сильвия похитила архив, связала их и бросила умирать, он точно не собирался щадить ее чувства или как-то выгораживать. Именно это он и имел ввиду, когда думал о своей вине – надо было быть более внимательным. Стоило пойти до конца, раз уж она настолько этого хотела. А так Сильвия только уверилась, что ему больше нравится Анна Бланко, которую и так считала своей соперницей и причиной всех неудач. Особенно неудач в личной жизни. Якобы, Анна всегда отбивала мужчин, которые нравились Сильвии. Вот и за профессора Бланко вышла ей назло.
- У нас с ней ничего не было. Совсем ничего, - отчетливо произнес он.
Почему он оправдывается? Что, черт возьми, вообще происходит?
- Хорошенькое ничего! – возмутился Илья и еще сильнее надавил на грудь напарника. – Почему ты врешь?
Возможно, он просто хотел повернуться поудобнее, но Наполеону в это как-то не верилось. Дышать стало тяжело. Это уже не дружеский разговор, а прямо-таки допрос третьей степени. Особенно, если принять во внимание бедро Ильи, вклинившееся между его бедер и сейчас плотно прижимающееся к паху.
- То что я говорю – чистая правда,
- Чистая правда? Да я сам видел, как вы буквально ввалились в номер, ничего не замечая вокруг из-за страсти.
«А!» - подумал Наполеон, - «Так вот кто это был». Целуя Сильвию, он кого-то заметил краем глаза, но не успел оценить увиденное. Значит, Илья и Анна уже тогда поднялись наверх. Так не терпелось? Внутри заворочался и зарычал дикий зверь. Илья как будто специально провоцировал его. Тут и святой бы не выдержал. Все благие намерения пошли прахом.
- У меня с ней ничего не было, кроме пары поцелуев, - Наполеон дернулся в веревках, спускаясь ниже, намеренно проехавшись при этом внушительной эрекцией по бедру Ильи, - и мне кажется, ты хорошо знаешь – почему. Тебе рассказать чем мы занимались в подробностях? Или показать? – он пошло облизнул губы, - не думаю, что это хоть как-то тебя касается. Я же не спрашиваю, что именно вы с Анной делали до утра в ее номере.
Илья широко распахнул глаза, потом прикрыл их, а на его щеках появились алые пятна румянца. Наполеон никогда еще видел столь привлекательной картины. А когда Илья приоткрыл рот, как будто собирался что-то сказать, выдержка окончательно оставила Наполеона, и он накрыл эти манящие губы своими.
Ему было плевать на последствия.

Разбитая губа страшно болела, хотя это была сущая мелочь по сравнению с тем, что мог сделать Илья. Что он обязательно еще сделает с ним. Убить не убьет… хотя…
Наполеон в любом случае не станет защищаться – заслужил. Ему даже хотелось чувствовать телесную боль, чтобы заглушить боль другого рода. Но это после. Сейчас им необходимо выбраться из западни, устроенной Сильвией.
К сожалению для них обоих, Илья снова тесно прижимался к нему на этот раз ягодицами. В этой ситуации хорошо было только то, что после недвусмысленной реакции на поцелуй об эрекции речи не шло. Корпус Илья наклонил вперед, так что связанные кисти оказались прямо перед лицом Наполеона, и теперь он мог развязать зубами веревки. Чем и занимался вот уже несколько минут как, все снова и снова задевая их свежей ссадиной на губе, пачкая кровью манжеты рубашки и запястья напарника.
Будто снова без спроса лаская и помечая его. А пальцы Ильи в это время волей-неволей задевали подбородок и шею Наполеона, как будто отвечали на ласку. И как же тяжело было осознавать, что это все только видимость. Если бы Илья мог выбирать, то коснулся бы его лица только хлестким ударом.
Наполеон, после всего произошедшего до этого, и не рассчитывал, конечно, на то, что его порыв будет принят положительно. Черт возьми, да он вообще ни на что не рассчитывал, разум будто отключился. Да уж, только в помутненном состоянии рассудка ему могло почудиться, что Илья как будто бы на секунду… нет, не ответил на поцелуй, но чуть приоткрыл губы. От этого крохотного движения навстречу Наполеон чуть не кончил, хорошо, что какие-то высшие силы уберегли от такого позора.
Конечно же, это была просто галлюцинация. Илья немедленно доказал это: он отстранился, покрасневший от возмущения, и ударил головой так, что Наполеон проехался лицом по земле. Хорошо еще, что все закончилось только лопнувшей губой, а не травмой похуже.
Все дальнейшее происходило в полном молчании, и это молчание никто бы не осмелился назвать уютным. Они делали то, что нужно было для спасения: прикасались друг к другу, даже плотно прижимались, - но было ясно, что это только из-за насущной необходимости.
Наполеон чувствовал себя препогано, правда, саднящая губа странным образом делала его состояние самую капельку легче. Он прекрасно знал силу и ловкость напарника. Илья не хрупкая девушка и всегда сможет не только сказать, но и показать, насколько ухаживания ему неприятны. И это как будто хоть чуть-чуть, но оправдывало поведение Наполеона. Хотя, по сути, оправданий тут не могло быть никаких.
Что же, просить прощения он все равно не собирался. Бессмысленно. В первый раз ему отчаянно повезло с реакцией Ильи, с тем, что он попытался сохранить отношения. Второго раза не пережила бы ни одна дружба и их в том числе. И потом, просят прощения, когда не собираются повторять проступок, так? Ну, хотя бы в теории.
Наполеон не собирался снова лезть с поцелуями, но и гарантировать, что его опять не перемкнет в самый неподходящий момент никак не мог. Да и не простил бы Илья, даже если бы он вдруг дал ему самые крепкие гарантии. Наполеон точно бы не простил.
Хм… вот если бы это Илья был влюблен и… Господи Боже! Лучше этого не представлять. Ему он, кажется, простил бы все, что угодно и с чем угодно бы согласился, даже если сам (а разве могло такое случится?) вдруг не испытывал бы подобных чувств. По отношению к Илье здравый смысл отказывает сразу и напрочь, еще и пальцы эти… так и хочется приласкать губами и языком, втянуть в рот… о чем, ну вот о чем он думает?! Если сейчас эрекция начнется снова, Илья его точно в кратер сбросит и будет совершенно прав.
Нет, нужен другой пример, не такой… вдохновляющий. Если бы, положим, какой-то другой мужчина, не Илья, настойчиво проявлял к нему, Наполеону, внимание, однажды пообещал вести себя пристойно, но нарушил обещание, поцеловав? Ну, вот хоть Сэм Реддинг? Он красив, хотя, конечно, не так, как сам Наполеон и уж точно не так, как Илья, очень даже неплохой агент, с ним бывает интересно поболтать о машинах или о девушках.
И вот этот самый Сэм вдруг лезет с признаниями и поцелуями… Тьфу! У Наполеона пропал даже намек на эрекцию, что было очень даже хорошо, зато зачесались кулаки. Он бы Реддинга с огромным удовольствием размазал по стенке за одно только предположение о каких-то там не таких отношениях, не говоря уже о чем-то большем. Вот и выходит, что Илья был еще очень сдержан.
Да, так-то оно так, но Реддинга можно в лучшем случае, назвать приятелем, а у них с Ильей отношения куда глубже… были.
Наполеон окончательно запутался, зато, пока он размышлял, распутался, наконец, узел на веревке, и кисти Ильи освободились. Остальное было делом техники. Очень скоро они смогли полностью развязаться.
Встав на ноги, первым делом Наполеон растер руки и ноги, потом активировал мини-передатчик, который должен был послать сигнал о их местоположении в местную штаб-квартиру, а после подошел к обрыву, у края которого они лежали, и посмотрел вниз. Да, Сильвия точно не собиралась давать им лишний шанс на спасение.
- Любуешься видом? – Илья, по обыкновению, неслышно приблизился и встал рядом.
Наполеон дернулся, как от удара. Он совершенно не рассчитывал, что Илья заговорит с ним. Скорее как раз на то, что ударит. Не около обрыва, конечно. Это было бы слишком радикальным решением проблемы, а у них еще миссия не окончена.
- Смотрю до какого озера ближе.
Илья прищурился.
- Нет, не долетели бы – далеко слишком. О камни бы разбились.
Илья говорил на удивление мирным тоном, хотя в его случае обольщаться, конечно, не стоило, все равно это было очень странно.
- И то верно, - подытожил Наполеон и пошел к дороге, - пора отсюда выбираться.
Сидеть и ждать машину, которую за ними вышлют, было бы глупо. Они вполне могли идти, а, следовательно, должны были хоть попытаться действовать в рамках задания. Да и просто хотелось двигаться, чувствовать, как работают мышцы, ощущать себя живым, знать, что снова благополучно выбрался живым из передряги, возможно, ненадолго, но выбрался.
Наполеон был полностью уверен, что Илья сейчас переживает то же самое, что и он. Может быть, даже чуть острее – напарник всегда владел телом лучше, а неподвижность ему давалась с бОльшим трудом.
- Анна замечательная женщина, - Илья снова заговорил первым, - это само по себе уже не на шутку настораживало, а еще больше настораживала тема.
- Угу, - поддержал Наполеон разговор.
Ему совершенно не хотелось обсуждать достоинства прекрасной сеньоры. Но раз Илье так хочется с кем-то поделиться, что он готов вернуться хотя бы к нейтралитету между ними, то Наполеон точно не станет отказываться от такой удачи. Все-таки, любовь творит странные вещи с людьми. И это он не о себе, а об Илье. Надо же как его эта женщина зацепила. И до чего же не вовремя! Хотя, для Наполеона это никогда бы не случилось «вовремя».
- Действительно замечательная, - продолжил Илья после небольшой заминки, - ее покойный супруг был много старше, но она искренне любила его и до сих пор скорбит.
Наполеон еле-еле удержался, чтобы не засмеяться вслух. Ну, еще бы, конечно скорбит. Вот и прошлой ночью скорбела. Всю ночь. Вместе с Ильей. Собственно, он сам никогда не был моралистом и предпочитал, чтобы хорошенькие девушки поменьше думали о таких материях, но не в этот раз. Илья со всем его умом попался на один из самых банальных женских крючков. И ведь не объяснить это ему никак. При других обстоятельствах Наполеон, может быть, бы и попробовал как-то открыть глаза напарнику, но сейчас? Да Илья его и слушать не станет.
- Доктор Бланко, как ты знаешь, был физиком, и Анна, хотя и не получила формального образования в университете, многое почерпнула у своего мужа. Она была, фактически, его ученицей, - Илья остановился и поймал взгляд Наполеона, - теория, которую Бланко разрабатывал перед смертью, гораздо важнее, чем чертежи оружия. Анна рассказала мне основные постулаты, я сделал некоторые расчеты и могу с уверенностью утверждать, что записи доктора представляют громадную ценность и не должны ни в коем случае достаться ТРАШ. Поэтому нам стоит сосредоточиться именно на них, пусть даже в ущерб остальному архиву. Хотя надеюсь, мы сумеем найти его целиком.
- Это когда ты успел сделать расчеты? – удивился Наполеон.
- Ночью. Вот практически всю ночь ими и занимался, - Илья смотрел на него с очень странным выражением лица, - в номере сеньоры Бланко.
Наполеон вдруг вроде бы совершенно безо всякого на то повода ощутил робкую надежду. Правда, сам не понял на что именно.