Название: Мой Дядя самых честных правил (с)
Размер: миди
Жанр: драма, экшен, пре-слэш
Пейринг: Наполеон Соло /Илья Курякин
Рейтинг: R
Предупреждение: насилие
Краткое содержание: Это очень странный текст, который начинается с пикантной ситуации, продолжается жестоким испытанием для нервов Наполеона, путешествием Ильи на другой конец света, таинственным артефактом и заканчивается в классическом стиле боевика с хэппи-эндом.
читать дальше Глава 1.
- Ну, - непринужденно закинув ногу на ногу, Наполеон Соло поправляет манжеты и устраивается в кресле поудобнее, - надеюсь, вы вызвали нас, чтобы сообщить об окончании подготовительной части операции?
В глазах Ильи Курякина, занявшего второе свободное кресло в начальничьем кабинете, тот же вопрос.
Их шеф, Александр Уэверли выглядит как обычно, разве что некая озабоченность и даже тревога проглядывают сквозь непроницаемую маску истинно британской невозмутимости, но разглядеть их способны лишь те, кто проработал с Уэверли уже довольно долгое время.
- Боюсь, что нет. В данный момент ваши поддельные личности проходят последний, пятый этап проверки на благонадежность, и уже можно рассчитывать на положительный результат. Я вызвал вас, чтобы, наконец, с ними познакомить. Раньше не было смысла – если бы они не прошли проверку, пришлось бы придумывать новые.
- Ради бога, – у Наполеона непроизвольно вырывается нервный смешок, – три поручителя, пять этапов проверки… И все только ради того, чтобы скоротать вечерок в клубе «Саломея». Даже когда меня внедряли в Восточно-Европейский эшелон T.H.R.U.S.H., было меньше заморочек.
- Не стоит удивляться, - подает голос Илья, - ведь члены клуба сплошь чиновники высокого ранга, крупные бизнесмены и титулованные особы. И лишь небольшой их процент составляют те, кто занимает более скромное положение в обществе. Большинство из них женаты. Если о специфических пристрастиях любого из них узнают, масштабы скандала будет сложно переоценить. Всю жизнь они вынуждены выдавать себя за кого-то другого, и, поверь – они научились притворяться и хранить секреты не хуже любого из нас. Клуб обеспечивает им уединение и полную конфиденциальность.
- Мистер Курякин совершенно прав. - Кашлянув, произносит Уэверли. – Вам стоит набраться терпения, мистер Соло.
Илья украдкой глядит на Наполеона, выбивающего пальцами дробь на подлокотнике кресла. В выражении лица и позе напарника сквозит лишь легкое нетерпение – Соло не любит долго сидеть на одном месте и ждать, его деятельная натура требует активности и новых впечатлений. Кажется, Наполеона ни капельки не смущает, что им двоим придется изображать парочку геев. Да уж. Выходит, он профессионал более высокого класса, чем Курякин, которому эта идея категорически не нравится. Илье кажется, что он сам ни капли не похож на тех манерных молодых людей, которые обычно вьются вокруг богатых джентльменов со специфическими пристрастиями, а у Наполеона и вовсе на лбу написано крупными буквами - «бабник».
Впрочем… Их «клиент», друг мистера Уэверли, сенатор Джонатан Росс – бывший морпех, герой войны. Семнадцать лет в браке, двое детей. Его нынешняя работа связана с британской разведкой, но об этом мало кто знает. Мужественное лицо с волевым подбородком, благородная седина на висках, военная выправка. Разве он похож на гея? Боже, куда катится этот мир. Да, такие как он хорошо умеют прятать свои секреты. Однако, недостаточно хорошо, если T.H.R.U.S.H. вышел на него и начал шантажировать, требуя выдать имя агента МИ-6, работающего под прикрытием в одном из их секретных проектов, куда U.N.C.L.E безуспешно пытались внедрить своего человека полгода назад.
- Любопытно, - задумчиво произносит Наполеон, - кому пришло в голову назвать закрытый мужской клуб «Саломея»? Это ведь не бордель.
- Возможно, тут отсылка к Уайлду. – Илья пожимает плечами. – Ну, или для отвода глаз, кто знает.
- Кстати, а почему бы заранее не передать Россу фальшивое досье, а не устраивать канитель с подменой?
Уэверли понимающе кивает.
- Изначально мы так и планировали, но мистеру Россу поставили жесткие условия в плане сроков, наш аналитический отдел успеет подготовить фальшивое досье с максимальной степенью достоверности лишь к самому началу операции.
Поднявшись, шеф протягивает каждому из агентов одинаковую папку песочного цвета.
- Мистер Курякин станет на время сотрудником советского посольства в Великобритании, а мистер Соло крупным промышленником из Детройта. Вы должны до завтра досконально изучить свои легенды. Мистер Росс осуществит передачу документов агенту T.H.R.U.S.H. в своем номере. Ваш номер будет по соседству. Ровно в половину шестого ему обычно приносят чай, так что мистеру Соло не составит труда проникнуть в номер мистера Росса под видом прислуги и отвлечь внимание вражеского агента. Мистер Курякин, который попадет в номер мистера Росса посредством окна в ванной комнате, которое Росс оставит открытым, подменит документы. Если наша операция увенчается успехом, T.H.R.U.S.H. по ошибке ликвидирует одного из своих людей, а агент МИ-6 будет продолжать работать под прикрытием. Мистер Росс пообещал поделиться с нами результатами его работы. Удачи вам, господа.
Глава 2.
- Кажется, этот парень нас в чем-то подозревает.
Наполеон неторопливо подносит чайную чашку ко рту, придерживая её изящным жестом.
Как полагается хорошему профессионалу, Илья не оборачивается в сторону круглолицего молодого мужчины в униформе с набриолиненными волосами, исполняющего роль распорядителя в центральной гостиной замка.
Всего гостиных в замке оказалось три, а, в целом, количество комнат и подсобных помещений заставило попотеть двух опытных агентов, обладающих отличной памятью, в попытке запомнить схему здания на случай непредвиденных обстоятельств. Снаружи это громоздкое сооружение над обрывом, расположенное на Северо – Восточном побережье Шотландии, производило впечатление объекта старины, не особенно приспособленного для жизни, однако внутри оно было оборудовано с максимальным комфортом и неброской роскошью, способными удовлетворить самый взыскательный вкус.
Нынче в центральной гостиной, обставленной в викторианском стиле, собралось к вечернему чаю более половины гостей замка, в том числе и сенатор Росс. Сопровождающий его высокий светловолосый мужчина лет тридцати с крупным носом и чуть раздвоенным подбородком, наверняка, был тем самым агентом T.H.R.U.S.H., которому сенатор должен был передать документы.
Чуть склонившись к столу, Илья аккуратно накалывает на крошечную двузубую вилку кусочек лимона и опускает его в свою чашку, параллельно кинув незаметный взгляд на человека, который привлек внимание Наполеона. В ответ на вопросительный взгляд напарника, сопровождаемый поднятием левой брови, поясняет:
- Русские пьют чай с лимоном. Из стаканов с металлическими подстаканниками. Попробуй как-нибудь, это вкусно.
Наполеон чуть приподнимает уголки рта.
- Хочешь сказать, металлические подстаканники влияют на качество чая?
- Вообще-то я про лимон. Лучше всего сначала положить лимон, добавить ложку сахара и немного размять, а потом уже наливать чай.
- Как-нибудь угостишь меня. Но, вообще-то, я хотел узнать твое мнение по поводу нашего подозрительного приятеля.
Илья кивает едва заметно.
- Да. Он глаз с нас не спускает, к тому же, пытается это всячески скрыть. Интересно, на чем мы прокололись? Может, стоило вести себя более… демонстративно?
- Хороший вопрос. – Наполеон ставит чашку обратно на блюдце и промокает губы салфеткой. – Правда, я не заметил, чтобы кто-либо из гостей вел себя демонстративно. Все вполне пристойно. Это клуб для джентльменов, а не варьете. Вдобавок, если вести себя демонстративно, есть риск переиграть.
- Агенты почти всегда проваливаются на мелочах. Едва уловимые жесты, взгляды, прикосновения… Впрочем, ты и так все это знаешь. А к новичкам здесь явно более пристальное внимание, чем к старым членам клуба.
- Да уж. - Чуть сдвинув брови, Наполеон глядит на часы. – Тем не менее, у нас есть миссия. Спустя четверть часа, сенатор со своим спутником должны уединиться в своей комнате. Нам желательно сделать это чуть раньше, чтобы без спешки уложиться в график.
***
По пути в их номер, Илья, улыбаясь, держит Наполеона под руку, что-то говорит ему вполголоса на ухо, незаметно наблюдая, не идет ли кто за ними следом. У самой двери они останавливаются, изображая непринужденную беседу; Илья, стоящий спиной выходу и лифтовым кабинам, нашаривает в кармане ключи и осторожно спрашивает:
- Ну? Все чисто?
Углядев в конце коридора на секунду отразившуюся в одном из зеркал знакомую набриолиненную макушку назойливого соглядатая, Наполеон досадливо морщится.
- К сожалению, нет. Если этот тип собирается торчать под нашей дверью, а то и подглядывать чем мы занимаемся внутри, проблемы нам обеспечены.
- Предлагаешь его нейтрализовать?
- Слишком рискованно, лишний шум нам совсем ни к чему.
Пытливо глянув в лицо Наполеону, Илья улавливает на нем до боли знакомое выражение, предшествующее самым авантюрным и безрассудным идеям.
- Судя по всему, у тебя есть план?
- Есть. Надо попытаться убедить его в том, что мы явились сюда исключительно с целью спокойно провести время наедине и насладиться обществом друг друга.
В следующую секунду он делает шаг вперед, приблизившись к Илье почти вплотную, касается пальцами его щеки. Тот замирает, будто загипнотизированный совершенно незнакомым выражением лица и взглядом напарника. Взглядом, в котором переливаются мириады оттенков эмоций, и под которым ощущаешь себя кем-то исключительным, невероятно важным и нужным. В голове Ильи проносится мимолетная мысль, что если Наполеон ТАК смотрит на женщин, то в немедленной капитуляции любой из них можно не сомневаться. Хотя, напарник никогда, на его памяти, не смотрел так ни на одну женщину. Ни разу.
Наполеон чуть наклоняет голову, компенсируя их разницу в росте, и они целуются. Не жадно и нетерпеливо, подобно юным возлюбленным, а с некой будничной нежностью и глубиной, как будто делали это множество раз; угадывают движения друг друга, откликаются на них, словно хорошие партнеры в танце. Илья ощущает руку Наполеона на своем затылке, а свою собственную руку у него на талии; ей, этой самой руке, там чересчур комфортно и уютно, и в его смятенном мозгу проносится паническая мысль, что их игра зашла слишком далеко. Не прерывая поцелуй, он вставляет ключ в замочную скважину, и они буквально вваливаются в номер.
Оказавшись внутри, Илья прерывает физический и зрительный контакт и, бросив на ходу, – Покарауль пока, я переоденусь, - стремительно удаляется в спальню.
Ему нет нужды особо торопиться с переодеванием, зато есть настоятельная потребность спрятать от напарника свои эмоции.
Их вещи уже в номере; машинально водрузив один из чемоданов на кровать и откинув крышку, Илья замирает, словно в ступоре. У него шумит в ушах и пылают щеки; машинально облизнув губы и ощутив незнакомый вкус, он непроизвольно вздрагивает. Черт бы побрал высокий профессионализм Наполеона Соло и его актерский талант. Что он, вообще, творит? Что они оба творят? Агентам в рамках миссий приходится и флиртовать, и заводить романы, но это… Это нечто другое.
Сделав несколько глубоких вдохов, Илья прокручивает в голове картину, как они с Наполеоном после миссии делят на двоих бутылку скотча и смеются над этим эпизодом, который ни в коей мере не повлияет на их дружбу. Ни в коей мере. От представленной картины легче не становится, становится как-то по-другому. Но странное тягостное чувство где-то на краю сознания, по крайней мере, не отвлекает и не мешает работе.
Илья снимает костюм, вынимает из чемодана водолазку, удобные брюки и ботинки со специальной подошвой, позволяющей передвигаться совершенно бесшумно, быстро переодевается и выходит из спальни.
Наполеон у двери оборачивается к нему, кивком подтверждая, что все в порядке, их наконец-то оставили одних. Что ж, надо признать - хорошая актерская игра дает результаты.
Они обмениваются несколькими малозначительными репликами, а потом Наполеон идет к телефону – заказать шампанское в номер, а Илья пристально и придирчиво разглядывает из окна узенький карниз, по которому ему придется пройти два с половиной метра до окон соседнего номера.
Их дальнейшие действия предельно организованные и слаженные – Илья помогает напарнику связать понадежнее молодого паренька из обслуги, уснувшего под действием транквилизатора, чью униформу и тележку с напитками Наполеон взял напрокат, а затем он распахивает окно и вылезает наружу.
Такие моменты хороши тем, что в голове не остается лишних мыслей, только миссия и ничего более. И сейчас Илья, наверное, предпочел бы даже нечто более сложное и рискованное, чем прогулка по карнизу под пронизывающим до костей ветром. Снаружи комната Росса как на ладони - он видит Наполеона только что вкатившего свою тележку внутрь; Росс сидит к нему спиной, а на лице агента T.H.R.U.S.H. написано явное недовольство тем, что их побеспокоили.
Пару минут спустя Илья уже внутри – стоит за плотной портьерой, стараясь поскорее унять сбившееся дыхание.
Когда Наполеона, умудрившегося опрокинуть вазочку со сливками на вражеского агента, с бранью выпроваживают наружу, грозя пожаловаться администрации клуба, а пострадавший удаляется в ванную комнату, Илье хватает пары секунд, чтобы заменить лежащую на столе невзрачную серую папку с логотипом МИ-6 на точно такую же. Кивнув в ответ на вопросительный взгляд сенатора, он вновь ныряет за портьеру.
Обратный путь дается ему сложнее – уже совсем стемнело, он едва в состоянии разглядеть выступы на стене, за которые можно зацепиться, а еще стало холоднее, и ветер сделался почти ураганным. Илья буквально вваливается внутрь их номера; ощущает, как его подхватывают и ставят на ноги. На лице у Наполеона написано беспокойство; Илья машинально следит за движением его губ, а в ушах все еще свист ветра.
- Все хорошо, - произносит он, - досье у меня.
- Вообще-то я спросил как ты. Кажется, тебе не помешал бы горячий душ.
- На это нет времени – скоро администратору клуба позвонят и попросят тебя к телефону, помнишь? А потом нам придется срочно уехать, поскольку дела компании требуют твоего немедленного присутствия в Детройте.
- Ладно-ладно, - плеснув в стакан бренди, Наполеон протягивает его напарнику. – Тогда грейся изнутри.
Глава 3.
Дорога стелется серпантином; неяркий свет фар выхватывает из темноты крутые повороты, острые зазубрины скал с редкими порослями колючих растений и непроглядно черную пустоту справа, там, где обрыв. Крепкий черноусый водитель не спешит – спешка на такой дороге чревата, особенно ночью.
Илья неотрывно глядит в окно, улетев мыслями к недавнему эпизоду; Наполеон, кажется, дремлет, по-птичьи нахохлившись и обхватив себя руками. В машине прохладно, а он всегда был куда менее морозостойким, чем Курякин. Илье немного завидно – кажется, напарник уже начисто забыл о произошедшем, да и изначально не придавал этому никакого значения. Во время миссий приходилось, порой, делать странные вещи, это всего лишь одна из странных вещей, ни больше, ни меньше.
Так отчего же так беспокойно на душе? Илья сам задает себе вопрос, и сам же на него отвечает – беспокоится тот, у кого совесть не чиста. Наполеон Соло никогда не стал бы думать о своем напарнике и друге грязные мысли. Только не он. А отчего, собственно, грязные? Может от того, что это нечестно – женщина изначально знает, что о ней может подумать мужчина, что он стопроцентно о ней подумает, если она молода и привлекательна, и она принимает это как должное. А вот если бы Наполеон узнал, какие мысли касательно его персоны иногда приходят Илье в голову, он наверняка бы ужаснулся и оскорбился.
Не то, чтобы этого никогда не происходило между напарниками. В их конторе, в других местах. Совместные миссии, гостиничные номера с одной кроватью, это в лучшем случае, в худшем – ночевки бок о бок под открытым небом где-то на задворках цивилизации, постоянное физическое и нервное напряжение, требующее разрядки. Неизбежные проблемы с доверием – ведь каждый встречный может оказаться вражеским агентом, а напарник единственный, с кем можно расслабиться, хотя бы на время. О таком никогда не говорили вслух, эта тема была под негласным запретом. Они с Наполеоном так и не переступили эту грань. Интересно, почему? Может потому, что не смогли бы просто дать друг другу необходимую разрядку, а потом сделать вид, что ничего не было, и так до следующего раза? Других вариантов ведь не предвиделось. Агент Соло славился тем, что ходил по краю, падая в постели вражеских агентов женского пола, злые языки в конторе говорили, что таков его фирменный стиль. Не единожды это едва не стоило ему жизни. Но Илья видел разного Наполеона – в маске и без маски, для него не все было так однозначно.
Машина подпрыгивает на ухабе, заставив Илью невольно вздрогнуть. Ну вот, вот что значит смешивать работу и личные чувства – он полностью ушел в себя, отключившись от внешнего мира, а вдруг случилось бы нечто непредвиденное, и он бы не успел среагировать? Словно в ответ на его мысли, звучит негромкий хлопок. Илье, сперва, кажется, что лопнуло колесо, а потом он видит в переднем стекле аккуратную круглую дыру в обрамлении паутины трещин.
А в следующую секунду все вокруг погружается в хаос. Голова водителя, резко мотнувшись назад, запрокидывается набок; Илья ощущает на своем лице теплые брызги крови, а потом автомобиль круто заносит влево. Просунувшись вперед, в просвет между передними сидениями, он судорожно выкручивает руль, отводя машину от обрыва. Следующий выстрел разносит переднее стекло вдребезги, и Илья едва успевает спрятать лицо в сгибе локтя, чтобы защитить глаза; тело водителя всей тяжестью наваливается на рулевое колесо, мешая ему маневрировать. Он ощущает на своей талии руки Наполеона, тянущего его назад, а через секунду они вываливаются из машины, каким-то чудом не разбившись насмерть, а отделавшись царапинами и ушибами.
Укрывшись за грудой камней, они терпеливо выжидают, когда покажется невидимый противник. Ждать приходится недолго – когда объятый пламенем автомобиль утыкается в скалу над обрывом, его окружают темные человеческие фигуры, снуют туда-сюда, переговариваясь между собой. Не стоит надеяться на то, что удастся отсидеться в укрытии – обнаружив в машине всего одно обгоревшее тело, их начнут искать. А прятаться тут особо некуда – снизу обрыв, сверху отвесная скала, а между ними автомобильная дорога с узкой обочиной, на которой местами громоздятся упавшие сверху камни.
Илья оборачивается к Наполеону.
- Надеюсь, досье у тебя? Росс должен вернуть его на место к завтрашнему вечеру.
Тот многозначительно похлопывает себя по чуть оттопыривающейся на груди куртке.
- Отлично. Я отвлеку их, а ты уходи и вызывай подмогу. Надеюсь, связь сработает в этих горах.
- Что…? Нет, ты спятил, не смей…!
Илья так стремительно покидает их ненадежное укрытие, что Наполеон не успевает его остановить. Отбежав несколько шагов обратно к догорающей машине, тщательно целится и делает два выстрела. Две темные фигуры, что маячили на фоне пламени, валятся, нелепо взмахнув руками. Уходит от ответного огня, перекатившись через левое плечо и распластавшись ничком на земле, снова стреляет. У него всего одна обойма, вторая осталась в машине, так что патроны надо беречь.
В течение нескольких минут Наполеон Соло наблюдает из укрытия за опасной игрой в кошки-мышки – Илье удается вывести из строя еще троих, но его поступательно берут в кольцо. Надо бы двигаться, надо убираться отсюда подальше, спасать досье, вызывать подмогу, но ноги словно приросли к месту. В который раз уже в подобной ситуации лучший агент U.N.C.L.E говорит себе – а пошло оно все к черту, напарник важнее. Как их до сих пор не уволили с позором и не убили во время миссии - просто чудо какое-то. Сунув злосчастное досье под камень и присыпав сверху щебнем, Наполеон выходит из укрытия и стреляет, почти не прячась.
Противников остается всего пятеро, но магазин Ильи пуст. Их медленно оттесняют к обрыву и, в какой-то момент, Наполеон, вынужденный отстреливаться в одиночку, упускает из виду человека с ножом, выпрыгнувшего на него из невидимой расщелины в скале. Зато замечает Илья – плечом выталкивает напарника с траектории атакующего, перехватывает, останавливая удар, выворачивает запястье. Внезапно, все трое слышат треск. Сперва, едва слышный, затем громкий. Земля у самого края обрыва, там, где оказались Илья и его противник, уходит у них из-под ног, и, так и не успев расцепиться, они оба летят вниз, испытав на несколько мгновений обморочное ощущение стремительной пустоты.
Выстрелив в очередной раз, Наполеон оборачивается и обмирает. Сделав два стремительных шага, падает на живот, свешивается с края обрыва, до боли в глазах вглядываясь вниз. Илья должен быть там, должен. Такое случалось не раз. Его напарник ловкий и цепкий как акробат, он не мог… Он должен висеть где-то там, зацепившись за выступ, он должен быть там, должен, должен!... Но его там нет. Половинчатый диск Луны, похожий на головку несвежего сыра, как раз, выползает из-за туч, становится гораздо светлее, можно разглядеть даже пенные гребни волн далеко внизу. Но ни следа Ильи Курякина.
Глава 4
Наполеону Соло редко снились кошмары. Психика агентов была достаточно гибкой, чтобы принять как потенциальную возможность гибели на любой из миссий, так и справиться с последствиями допросов при поимке. Кроме того, агенту Соло нравился риск – он разгонял кровь по венам и позволял ощутить неповторимый вкус каждой прожитой минуты, которая могла стать последней. Наполеон не глотал жизнь залпом, он, подобно гурману, смаковал каждый глоток, насыщая её до предела, делая ярче и острее. Мало вещей существовало в этом мире, которые могли его напугать. Ну, разве что перспектива задохнуться в каменном мешке во время той старой миссии в Каире, или тоннель со скорпионами… Да, перспектива сгореть заживо тоже не казалась ему особо привлекательной. Как и еще с десяток возможностей умереть неприятной и мучительной смертью. Но все это не было страхом в полном смысле слова.
А еще Наполеон Соло предпочитал ни к кому не привязываться. Женщины являлись приятным фоном в его жизни, не более. За последние годы практически ни одной не удалось затронуть его достаточно глубоко, чтобы это оставило хоть какой-то заметный след в его душе. Долгое время он работал один, и полагал, что в одиночку наиболее эффективен.
Напарника ему навязали в приказном порядке – судя по словам Уэверли, им должен был стать начинающий агент, недавно завершивший стажировку, которого Наполеону предстояло поднатаскать. Однако, натаскивать своего напарника Соло не пришлось – тот с самого начала не уступал ему ни в чем, несмотря на нехватку опыта полевой работы. Странно, но при этом он был полной противоположностью лучшего агента U.N.C.L.E – серьезный, немного замкнутый, склонный к анализу, саркастичный, воспринимающий риск не как инъекцию адреналина, а как неизбежное зло. Улыбался он редко, и никто, пока что, не видел его смеющимся. Впрочем, эту черту Соло принял за особенности русского характера – русские не расточают улыбок направо и налево, зато улыбаются почти всегда искренне.
У Ильи Курякина было множество черт характера, которые Соло находил привлекательными и способствующими налаживанию необходимого для совместной работы контакта, но особенно в нем подкупало, на первых порах, отсутствие склонности к соперничеству и желания выслужиться перед начальством. Они не соревновались, они дополняли друг друга. Со временем обнаружилось, что с Ильёй есть о чем поговорить, а еще с ним можно просто помолчать, что не менее важно. Каждая последующая миссия усиливала их симбиоз, а в короткие периоды отдыха они все больше времени проводили вместе, и, в конечном итоге, даже для такого одиночки как Наполеон Соло было приятно осознать, что в его жизни появилась хотя бы одна постоянная привязанность.
Когда Наполеон впервые увидел во сне смерть напарника, он внезапно обнаружил, что вполне способен испытывать страх. Самый настоящий страх – удушающий, липкий, приправленный обморочным ощущением безнадежности и непоправимости случившегося. Не единожды он ставил под угрозу выполнение задания, чтобы вытащить Илью из очередной передряги; если Уэверли и подметил изменение приоритетов его лучшего агента, то никаких комментариев по этому поводу не высказывал, покуда подавляющее большинство их совместных миссий заканчивалось успешно. Илья, в свою очередь, действовал практически так же, порождая в глубине души Наполеона незнакомое ранее будоражащее ощущение, что ты кому-то сильно не безразличен, и отнюдь не в качестве ценного ресурса для конторы.
Не то, чтобы тот поцелуй в коридоре случился так уж спонтанно. Соло сам бы себе не признался, но, где-то на уровне подсознания, он, наверное, искал повод, чтобы понять – каково это. Каково смешивать то, что смешивать нельзя ни в коем случае. Даже если бы они оба не были мужчинами. Впрочем, с женщиной никогда не получилось бы того, что получалось с Ильёй, спектр эмоций был совершенно иной.
***
Ветер рвет в клочья утренний туман, швыряет ему в лицо капли влаги, треплет полы распахнутой куртки. Наполеон не ощущает холода. Возможно, он просто потерял чувствительность. Прищурившись, следит за крошечной точкой в небе, которая вскоре должна превратиться в вертолет. Уэверли и Росс обещали прибыть на место лично, никто не рискнул бы передавать досье через кого-то из агентов, а Соло категорически отказывался покидать то место, где на них напали, и где Илья…
Пятнадцать с половиной часов прошло. Подмога прибыла довольно быстро, с той же оперативностью к поискам привлекли спасателей и водолазов из местных служб. Если бы напарник выбрался, они бы его уже нашли. Похоже, что… Наполеон не успевает додумать свою мысль, ощутив, как кто-то трогает его за плечо.
- Сэр, мы…, - коренастый рыжеватый парень в охотничьей куртке со значком полицейского что-то говорит, но до Соло не сразу доходит смысл его слов, - … мы нашли тело.
Внутренности мгновенно заполняются мутной обморочной пустотой; Наполеон машинально кивает и идет за своим провожатым. Путь вниз по незаметной сверху извилистой тропинке к морю, о котором знают только местные, кажется ему бесконечным и напоминает шествие на казнь. Он на автопилоте переставляет ноги, ощущая, как скрипит щебень под подошвами его ботинок, а мелкие камни сыпятся вниз шуршащими струйками. Каждый шаг приближает его к виднеющимся внизу носилкам с очертаниями накрытой брезентом неподвижной человеческой фигуры. Лица пока не видно, лишь измазанная в крови прядь волос знакомого пшеничного цвета выглядывает из-под покрывала.
Приблизившись, Наполеон откидывает край брезента и резко, нервно выдыхает, внезапно обнаружив, что уже на какое-то время непроизвольно задержал дыхание. Лица не опознать – сплошное месиво из костей и обрывков плоти, череп расколот. Но погибший крупнее Ильи и одет по-другому. Сухо и отрывисто бросает:
- Это не он. Продолжайте поиски.
Карабкается обратно наверх, вдыхая полной грудью солоноватую влагу.
Наверху, на крошечной площадке в пятидесяти метрах от обрыва, маячит небольшой четырехместный служебный вертолет, а две знакомые фигуры движутся ему навстречу. На лице шефа эмоций особо никогда не прочтешь, а вот Росс глядит на него с явным сочувствием.
Он протягивает Россу досье, вопросительно приподнимает бровь.
- Надеюсь, те, кто на нас напал, не узнали о цели нашей операции?
Тот качает головой.
- Они узнали кто вы, но не узнали, зачем вы здесь.
- Хорошо.
- Вы видели тело, мистер Соло? – Подает голос Уэверли.
- Да, сэр. Это не Курякин. Я прошу вас санкционировать продолжение поисков.
Уэверли качает головой; опущенные уголки рта и чуть ссутуленные плечи делают его старше. Разумеется, он переживает сильнее, чем показывает. Разумеется… Шеф всегда питал слабость к ним обоим, видел в них свою главную опору. Завистники в конторе злословили, что когда он уйдет в отставку, Соло и Курякин перегрызутся за директорское кресло.
- Конечно, я санкционирую продолжение поисков, мистер Соло. Но я на вашем месте не стал бы питать иллюзорных надежд. То, что течением вынесло на камни лишь одно тело, еще ни о чем не говорит. Море здесь бурное, со множеством водоворотов и скрытых подводных бухт. По всей видимости…
- Я все понимаю, сэр. – Соло упрямо вздергивает подбородок и сжимает губы в узкую полоску. – Тем не менее, интуиция говорит мне о том, что он жив. А я привык её слушаться.
Внезапно его настигает приступ злости. Уэверли и Росс… На их лицах, помимо сочувствия, еще и ПОНИМАНИЕ. Что, черт подери, эти двое могут понимать?
Кашлянув, Росс произносит.
- Если в поисках нужна будет моя помощь, любая – я готов вам её предоставить, мистер Соло. Я человек больших возможностей и не привык оставаться в долгу.
Наполеон хмыкает.
- Вы в долгу у агентства, сенатор, а не у меня.
- Тем не менее, я предлагаю помощь вам. Лично вам. Если вы захотите ею воспользоваться – вы знаете, как со мной связаться.
- Зачем вам это надо, скажите на милость? – Соло отдает себе отчет, что его тон не особо любезен, но, в данный момент, ему плевать.
У того как-то странно подрагивают губы, словно он тщетно пытается улыбнуться, а глаза тускнеют, подернувшись пеленой.
- Знаете, я был примерно ваших лет, когда испытал самую страшную в своей жизни потерю. Хотя, по правде сказать, я потерял дорогого мне человека раньше, чем он погиб в сорок четвертом. Просто… Я думал о карьере. О состоянии. Я хотел быть на вершине мира. На одной чаше весов все мои мечты, на другой - самые сильные чувства, которые я когда-либо испытывал. Я сделал свой выбор. И вот – теперь у меня есть и карьера, и состояние. Моя жизнь близится к закату, а в таком возрасте понимаешь, что на самом деле было важным, а что второстепенным. Если бы я мог повернуть время вспять…, - Улыбнувшись с оттенком горечи, Росс качает головой. - Не повторяйте моих ошибок, мистер Соло. Выбирайте то, что для вас по-настоящему важно.
Глава 5
Илья распахивает глаза и тут же щурится – лучи солнца, просвечивающие сквозь неплотно пригнанные деревянные доски, падают прямо на его лицо и шею, ощутимо припекая отдельные участки кожи. Судя по всему, снаружи чертовски жарко. Ах, да. Он же где-то в Южной Америке.
Выскользнув вчера тайком из своей хижины, он успел слегка оглядеться – рисунок скал, некоторые элементы растительности, полуразрушенная древняя пирамида, скорее всего, ацтекская, небольшое поселение вокруг. Впрочем, голова болела и кружилась, так что соображал он плохо. Не успел он отдалиться от своего узилища на десяток метров, как двое рослых смуглых молодцев, одетых в одни холщовые штаны, с внушительных размеров мачете на поясах, бережно подхватили его под руки и мягко, но настойчиво вернули обратно.
Не то, чтобы их деликатность не порадовала Курякина, однако, показалась ему слегка настораживающей, ведь обычно T.H.R.U.S.H. не особенно церемонился с пленниками. Впрочем, увиденное им снаружи мало напоминало секретную базу T.H.R.U.S.H., скорее деревеньку контрабандистов, или перевалочный пункт одного из мексиканских наркокартелей.
***
Илья совершенно не помнил, как попал сюда, видимо ему вкололи лошадиную дозу снотворного. Зато хорошо помнил падение со скалы и то, что за ним последовало. Он не разбился каким-то чудом, а, возможно тренированные инстинкты сработали – во время падения он мертвой хваткой вцепился в своего противника и, по счастливой случайности, тот послужил амортизатором, когда они оба ударились о скалистый выступ, ощетинившийся острыми зубьями камней.
Курякин ощутимо приложился затылком обо что-то твердое и острое и на секунду потерял сознание. Очнулся посреди водоворота, вынырнул, судорожно хватая воздух ртом. Его противник виднелся в нескольких метрах справа; Луна, выскользнувшая в тот момент из-за туч, позволила разглядеть его довольно четко – вся левая половина его лица и головы была разбита, белеющие кости черепа и скул жутковато смотрелись в обрамлении красноватых ошметков плоти, а наполовину вытекший глаз усиливал впечатление. Их обоих стремительно несло на прибрежные скалы, и шансы на спасение уменьшались с каждым метром. Когда самая мощная волна подхватила Курякина и, с неумолимостью хозяина, схватившего за шкирку нашкодившего кота, поволокла вперед, он сделал несколько яростных гребков вбок и, обхватив мертвое тело руками и ногами, выставил его перед собой наподобие щита.
Дальнейшее вспоминалось смутно – Илья задержал дыхание и доверился судьбе. Его швыряло и болтало во все стороны, несколько раз ощутимо приложило о камни, по счастью, не головой. Потом он вслепую, на одних инстинктах, карабкался куда-то наверх, судорожно цепляясь за крошечные выступы, и, добравшись до того места, где волны уже не могли его достать, наконец, позволил себе отключиться.
Очнувшись, он не успел порадоваться своему чудесному спасению – несколько направленных на него стволов явно свидетельствовали о том, что удача нынче не на его стороне. Это был один из тех редких случаев, когда агенту Курякину приходилось расписаться в своей полной беспомощности – раскалывающаяся от боли голова недвусмысленно намекала на сотрясение, левое запястье пульсировало острой болью, что в совокупности с дезориентацией и потерей сил напрочь лишало его возможности бежать, или сопротивляться.
Щелчок взводимого курка его мозг воспринял как-то отстраненно; мелькнула мысль, что не иметь ни с кем близких отношений в каком-то смысле хорошо и правильно – его некому будет оплакивать. Разве что Наполеон… Впрочем, Соло найдет кем и чем себя утешить. Нотка горечи, вплетенная в его суровый стоицизм, была единственной слабостью, которую он себе позволил.
Однако, Илья рано попрощался с жизнью – новый персонаж появился на мрачноватой авансцене, бесцеремонно отодвинув в сторону вооруженных молодчиков. Странный тип, одетый в утепленный дождевик поверх нелепого балахона, с закрывающей лоб широкой тканевой повязкой с нарисованным на ней человеческим глазом, встал перед ним, уперев руки в бока, и на причудливой смеси испанского, английского и немецкого принялся что-то настойчиво доказывать стрелкам, яростно жестикулируя и периодически тыкая в сторону Курякина пальцем. У Ильи шумело в ушах, он почти не улавливал смысла сказанного. Но, судя по всему, переговоры закончились в его пользу – его подхватили под руки и поволокли вверх по тропинке. Оказавшись внутри закрытого фургона, он ощутил укол иглы и надолго провалился в беспамятство, очнувшись уже на другом конце света.
***
- Аааа, ты наконец пришел в себя, chiquitín! Матушка Пепита так рада, так рада…!
Появившуюся в хижине пышнотелую громогласную особу с копной наполовину седых кудрей, кокетливо повязанных пестрой косынкой, Курякин смутно помнил еще со вчерашнего дня – она сидела рядом с его постелью, состоящей из грубо сколоченной деревянной лежанки и набитого соломой матраса, поила какой-то отвратной на вкус и обжигающей горло дрянью и болтала без умолку на чудовищной смеси английского и испанского, совершенно не смущаясь тем фактом, что пациент вряд ли способен был её слушать.
На сей раз, словарный запас его сиделки все так же богат, но теперь Илья старается вслушиваться, надеясь почерпнуть что-то полезное для себя. К несчастью, вся болтовня старухи сводится к живописанию собственной самоотверженности в спасении его жизни, а также вознесению хвалы бесконечной милости Мадонны на разные витиеватые лады. Параллельно он без возражений послушно глотает вчерашнюю настойку и сметает подчистую содержимое небольшого подноса с едой, руководствуясь собственным неизменным правилом – если есть возможность поесть, то надо ею пользоваться, ибо неизвестно когда она представиться вновь.
- Простите, сеньора, - решается он на вопрос, - не будете ли вы столь любезны рассказать, где я нахожусь?
Его испанский на больную голову, видно, не особо хорош, ибо старуха морщится и машет на него руками.
- Indulta el dios, какая я тебе сеньора! Сеньоры это те, что в больших городах, важно расхаживают в пышных платьях с оборками. Зови меня Пепита, или матушка Пепита. И давай-ка, поднимайся, Omnividente уже ждет тебя. Я думала, ты еще не проснулся, но он послал за тобой, он-то знает что вокруг происходит лучше всех нас.
- Кто меня ждет?
- Всевидящий пророк. Он откроет тебе все, что ты захочешь узнать, и даже больше. Если на то будет воля Богов.
Илья спускает босые ноги на пол, не задавая больше вопросов. Пророк так пророк, в конце концов, это лучше, чем допросная с маниакального вида субъектами в белых халатах, любовно перебирающими разложенные на столе орудия пыток.
На сей раз, смуглых здоровяков с мачете не видать – он просто идет вслед за матушкой Пепитой безо всякой охраны. И довольно скоро начинает понимать почему – деревушка, расположенная на высокогорном плато с пирамидой в центре и кукурузными полями по краям, практически неприступна извне, ибо вокруг одни отвесные скалы и пропасти, а несколько узких тропинок, ведущих вниз, тщательно охраняются. По той же причине отсюда практически невозможно сбежать. Особенно с сотрясением мозга и сломанным левым запястьем.
Люди, попадающиеся им по пути, косятся на Курякина как-то странно, но без открытой враждебности. Далеко не все из них похожи на коренных мексиканцев, многие явно выходцы из более северных широт. Однако, одеты все одинаково – в холщовые штаны и рубахи, и почти у всех на головах широкополые шляпы из соломы, излюбленные мексиканскими крестьянами. Илья пытается проанализировать увиденное, но получается не особенно удачно, слишком все вокруг не вяжется с T.H.R.U.S.H.
У дверей хижины, расположенной ближе всего к пирамиде, маячат два охранника, на сей раз не только с мачете, но и с ружьями. Они молча пропускают Илью внутрь, оставив его провожатую снаружи.
Переступив порог, он моргает, силясь привыкнуть к царящему внутри полумраку. Погасший очаг чуть дымится, а из подвешенного над ним котелка доносится сладковатый непонятный запах. Тот самый странный субъект в балахоне, что не позволил пустить Курякина в расход, сидит на полу, скрестив ноги и прикрыв глаза и, судя по всему, медитирует. Впрочем, спустя пару секунд он поднимает голову и глядит на своего гостя в упор. Не просто глядит – оценивающе разглядывает. Словно прикидывая, на что тот может сгодиться, и Илье становится немного не по себе.
- Да. Почти наверняка да…, - поднявшись на ноги, незнакомец, оказавшийся долговязым и тощим, с продолговатой физиономией и глубокими складками в уголках рта, стремительно обходит по кругу Курякина, будто рождественскую ёлку, продолжая все так же бесцеремонно его разглядывать, - … ты можешь быть им, безусловно. Хотя, Боги еще должны сказать свое слово. Но ты можешь быть им, можешь…
- Простите, - подает голос Илья, - я хотел бы узнать…
- Тихо! Шшшш…! – Диковато оглянувшись по сторонам, странный тип вновь устремляет на него свои темные глаза навыкате. – Тебе нельзя ничего говорить! Это место Силы… Боги могут услышать! Снаружи ты похож на священный сосуд, но что у тебя внутри… Я должен увидеть. Я должен увидеть твою душу.
Приблизившись почти вплотную к оторопело замершему Илье, незнакомец впивается глазами в его лицо, что-то бормоча едва слышно; тот, внезапно испытав жгучее желание отвести глаза, пытается это сделать, но… Не может. Заворожено наблюдает, как безумец, во власти которого ему не посчастливилось оказаться, медленно сдвигает вверх матерчатую повязку с нарисованным человеческим глазом, что прикрывает его лоб, обнажая глубокую горизонтальную складку. Её легко принять за морщину, но незнакомец еще не настолько стар. А потом Курякин видит такое, отчего его сердце пропускает удар и, кажется, стремительно проваливается куда-то вниз – шевельнувшись, морщина на лбу незнакомца расходится, обнажая глазницу посреди лба. Самую настоящую глазницу, и глаз в ней самый настоящий – с серо-голубой радужкой, чуть желтоватым белком и мелкими прожилками сосудов.